Спасение и проклятие в кальвинизме. Константин Матаков

Пафос американского протестантизма, выросшего из учения Кальвина, — это пафос предопределения, о котором протестанты пишут с большой охотой. Студенты в американских протес-тантских семинариях для лучшего запоминания учения о предопределении используют акроним TULIP (тюльпан). Это расшифровывается так: Total depravity (полная греховность), Unconditional predestination (безусловное предопределение), Limited atonement (ограниченное Искупление), Irresistible grace (неодолимая благодать), Perseverance (неотступность святых). О схоластических аналогах этой доктрины уже приходилось говорить (хотя ее истоки восходят к блаж. Августину).

Уже лютеране активно говорили о предопределении, и при этом им нравилось воспевать божественную свободу, подчеркивать всемогущество Бога, Который действует независимо от любых условий, не считается с ними. Приведу три цитаты:

1. «Хотя Бог блюдет природу, но тем не менее однажды вопреки порядку природы Он велел солнцу изменить свой путь .. Следовательно, Он не связан в своих действиях .. естественными причинами, а управляет природой по своему свободному произволению. Очень многое совершает первопричина помимо естественных причин и вопреки им, ибо она есть свободно действующее Существо» (Меланхтон).

2. «Бог в деятельности промысла является Свободным Существом, так что, хотя Он и соблюдает порядок в Своих деяниях, тем не менее, не связан этим порядком, а, напротив: 1) все, что он делает с помощью естественных причин (causa secundas), Он может совершать и без них через Самого Себя, 2) Он может из естественных причин извлечь другое следствие, чем то, которое соответствует их качеству и природе, 3) Он может уничтожить, изменить, смягчить и усилить результат естественных причин, когда они находятся в действии. Таким образом, в способе действия божественного промысла не имеет места стоическое сцепление причин» (Хемниц).

3. «Бог господствует над природой с неограниченной свободой. Мы должны воздать Богу должную славу за то, что Он может и хочет нам помочь, хотя бы нас покинула вся природа, и даже вопреки последовательному порядку всех естественных причин» (Пейцер).Любой христианин во многом согласится с приведенными здесь словами. Конечно, есть «но». Да, Бог может совершать все то, о чем говорят цитированные авторы. Нередко Он так и поступает. Проблема здесь в проведении границ: для право-славных Бог действует в рамках естественных причин чаще, чем «поверх барьеров», причем само это разделение для православия несколько искусственно; для протестантов все наоборот: Бог игнорирует сотворенные причины чаще, чем соблюдает их порядок.

Здесь чувствуется какая-то неприязнь к сотворенному Богом миру, некий «акосмизм». Логика православных примерно такова: раз Бог сотворил мир, то, несмотря на грехопадение и повреждение мира, Он собирается действовать в рамках Им же положенных законов. Но у протестантов мир настолько извращен грехом (как и человек в их концепции), что Бог должен постоянно «ломать» миропорядок. Возникает ощущение, что в протестантской концепции мир превратился в хаос, все законы мира распались, и Бог должен каждый миг приводить его в некий порядок, причем порядок этот в каждое мгновение может быть разный. Здесь Богу даже не нужно расцеплять естественные причины, они и так расцеплены вследствие падения Адама. В каждый следующий момент возникает новый «закон» мира.

В связи с этим характерно замечание американского кальвиниста Палмера, критикующего «деистов»: «они ограничивают свободу Бога, делая Его узником «законов природы» .. Бог превращается в стороннего наблюдателя, безучастно взирающего на вселенную, действующую благодаря заводу ее часового механизма. Мы должны отвергнуть представление о вселенной, подчиняющейся «законам», которые Бог не может изменить. То, что мы называем «законами природы», в действительности представляет собой форму осуществления власти Бога над вселенной. Например, закон тяготения – это просто наш способ описания того, что обычно делает Бог, когда мы роняем какой-нибудь предмет. Бог заставляет предмет упасть. Т.е., Его воля обычно такова. Но Ему ничто не мешает проявить иную волю. Он не раб установленного Им Самим порядка вещей. Поэтому разговоры о «законах природы» и о «вмешательстве» Бога в их действие неправомерны. Мы должны рассматривать материальный мир как непрекращающееся проявление воли и могущества Бога .. Называя что-то «законом», мы .. подразумеваем то, каким образом обычно действует Бог. Так называемые законы природы – это просто привычки Бога. Если Бог предпочитает действовать по-другому – например, в ответ на просительную молитву, — Он не нарушает никакие законы. Он просто изменяет заведенный порядок».

Философ назовет это «окказионализмом», историк религии подумает об исламе (о сходстве ислама и протестантизма будет сказано позже). Мне кажется, в таком представлении о Боге протестанты создают Его образ по своему подобию. В самом деле, свободу Бога протестанты понимают как свободу от «закона»: точно так же их богословы понимают свободу христианина и спасение, — не нужны заповеди и т.д. Аналогично и понимание свободы Бога как разрушения, расцепления, разрыва. Это так напоминает действия протестантов, которые разрушали и разрушают Церковь. Бог, каждый миг заново создающий мир «похож» на протестанта, который в любой момент «из ничего» может создать церковь. Постоянно перекраивающий природу Бог кажется иллюстрацией к протестантскому тезису ecclesia semper reformanda (всегда изменяемая церковь).

Естественно, что протестанты просто очарованы идеей «божественного насилия»: Бог непрерывно «распускает» нити мира и «заплетает» их вновь, «расцепляет» мир, и «сцепляет» обратно. Никакого мира, по сути, нет. Не отсюда ли, в том числе, проистекает протестантская аллергия на освящение материального? Мы опять видим, как протестанты предлагают заведомо ложную дилемму: либо окказионализм, означающий уничтожение мира, превращение его в игрушку в руках «божественного каприза»; либо деизм, отрицание любого вмешательства Бога и Его свободы. Все это чрезвычайно похоже на другую ловушку протестантов: либо закон, и тогда Бог не нужен, либо благодать, и тогда не нужен закон.

Не случайно, что окказионализм протестантов порождает, как свою диалектическую противоположность, деизм. Если люди хотят сохранить «поря-док» в сотворенном мире, сохранить хотя бы какую-то ценность мира как Божьего творения, «спасти» мир от «уничтожения» Божественной волей, то в рамках протестантской программы они приходят к деизму, практически отрицающему вмешательство Бога в мир: либо Бог, либо мир. Эта дискуссия опять напоминает протестантское учение о добрых делах: Бог в начале гарантировал вам спасение, а далее Его вмешательство не очень-то нужно; однако, человек должен участвовать в «часовом механизме» добрых дел, поскольку должны же быть признаки «спасенности», — дела в этом случае приобретают материальный характер (аскетическое духовное делание упразднено), вырождаясь в необходимую формальность, — происходит «зарабатывание признаков спасения», превращение учения о спасении в своеобразный «сотериологический деизм».

Православию обсуждаемая дискуссия во многом чужда. Это западный мир не может видеть отношение Бога и человека, Бога и мира иначе, как отношение воль: одна воля преодолевает другую. Отсюда протестантское «насилие» со стороны божественной воли, ломка «законов», либо вообще их «отмена» или «приостановка». Православие не говорит: либо свобода Бога, либо Бог – «пленник» законов. Свобода и закон – не противоположные, взаимоисключающие понятия. Они сочетаются: какая же свобода без добровольного подчинения закону? Под-чинения закону не как мертвой схеме, но как живое жертвование собой в любви к иному. Так и Христос подчиняется законам человеческого существования. Так и при творении мира Бог «подчиняется» сотворенным законам бытия.

Митрополит Антоний по этому поводу пишет: «Значит ли, что в момент чуда Бог насилует собственное творение, нарушает его законы, ломает что-то, Им Самим вызванное к жизни? Нет, это было бы магическим действием, это значило бы, что Бог сломил непослушное, подчинил силой то, что слабо по сравнению с Ним, Который силен. Чудо – нечто совершенно иное: чудо – это момент, когда восстанавливается гармония, нарушенная человеческим грехом .. В чуде восстанавливается то, что должно бы быть всегда, «чудо» не означает что-то неслыханное, неестественное, противное природе вещей, но, наоборот, такое мгновение, когда Бог вступает в свое творение и бывает им принят. И когда Он принят, то Он может действовать в сотворенном Им мире или в каждой отдельной твари свободно, державно».

Таким образом, чудо — это не насильственное вмешательство, но исцеление в смысле возрождения целостности человека и мира в их связи с Богом, это не действие против законов бытия, но их преображение, лечение, когда законы во всем согласны с волей Божьей. Только так мы можем избежать протестантского «насилия» над миром и человеком со стороны Бога, избежать «протестантских чудес», которые навязываются миру и человеку, но не исцеляют их. Нельзя не видеть, что у протестантов Бог вместо «пленения» миром, становится «пленником» божественной свободы, которая делает с миром что угодно. Он превращается в «заложника свободы», заложника божественного произвола: кажется, что не Бог «контролирует» Свою волю, но, наоборот, она «контролирует» Бога. Предельная реализация этих тенденций приводит к тому, что Бог в конечном итоге «становится» самой себя не контролирующей волей (интересно сравнить это с Шопенгауэром), этаким «божественным хаосом», «безпорядочным океаном божественности»: личное начало в Боге размывается.

Мы знаем, что учение об абсолютном предопределении было в ясной форме выражено уже Блаженным Августином, на которого и ссылались лидеры реформации. Августин учил, что действие благодати неодолимо, но в то же время она «работает» в согласии с нашей волей; Бог ставит нас в некие «тепличные» условия, чтобы мы выбрали добро. Таким образом, наш выбор добра в полной мере вытекает из желания Бога, — сам человек в этом никак не участвует. Естественно, что такая точка зрения ведет к логическому отрицанию свободы выбора и абсолютному волюнтаризму. Почему-то, без всяких оснований, Бог решил спасти одних и погубить других. Протестанты, в ответ на упреки в несправедливости, скажут в 16 веке, что справедливость означала бы отправку всех в ад. Допустим, но ведь Бог выше «механической справедливости», ведь Он есть любовь: почему же тогда спасены не все? Конечно, все можно списать на «тайну Божьего промысла», — блестящий аргумент, когда нет других.

Библия учит, что Бог любит всех и каждого, а здесь получается, что большую часть человечества Он возненавидел еще до творения мира. Выходит, что у Бога ограниченная любовь и ограниченная справедливость: они ограничены тем, что Бог мог спасти всех (тем более что в самих людях к этому нет никаких причин), но спас лишь некоторых (в основном тех, кто додумался до такой концепции). Разве справедливо спасти одних и осудить других, если в глазах Бога между ними нет никаких реальных различий? Божья любовь не может быть справедливой к одним, и несправедливой к другим.Эта несправедливость смущала даже тех протестантов, которые были поклонниками «божественного волюнтаризма». Например, известный религиозный философ, лютеранин Серен Кьеркегор писал: «Представь себе двух верующих: один из них прожил на земле счастливо, не знал ни бедности, ни болезней, пользовался всеобщим уважением, был счастливым семьянином.

Другой, наоборот, всю жизнь свою терпел преследования, защищая истину. Оба они христиане, и оба надеются на блаженство в иной жизни .. я скажу тебе: вспомни, как жил ты и как жил он. Вспомни, чем он должен был пожертвовать .. Подумай, как он страдал – как тяжело, как долго! А ты в это время счастливо жил в уютной семье, жена любила тебя всеми силами души своей, дети тебя радовали – подумай только, как отрадна такая жизнь в мире и спокойствии .. твоя жизнь прошла в тихой радости, а его – увы! – изо дня в день в тяжелом труде и страдании .. Потом вы оба умерли и ты обрел такое же блаженство, как и он. Подумай об этом, и тогда разве ты не скажешь того же, что и я: какая это «вопиющая к небу» несправедливость, что мы оба обрели равное блаженство».

Мучения Кьеркегора вызваны именно тем, что протестантское учение приводит к этическому безразличию. Более того, согласно протестантской логике, «свидетель истины» из его примера вполне мог бы попасть в ад, а «хороший семьянин» — в рай. Таков мучительный тупик протестантской мысли.Соответственно учению о предопределении, формируется особый образ Бога. Бог, главным свойством которого является ничем не ограниченная свобода, творит не только добро, но и зло. Кальвин пишет: «Что касается возражения, что если все совершается не иначе, как по воле Божьей, то в Боге должны быть две противоречащие друг другу воли, ибо Он по-становляет в своем сокровенном плане то, что открыто запрещает в Законе, — то это затруднение легко разрешить» . Как же «легко» разрешает его Кальвин? Он приводит такой пример: «сын желает жизни своему отцу, которого Бог призывает к смерти.

Бывает и наоборот: человек по злой воле желает того, чего Бог желает по доброй, как в случае, если бы злой мальчишка ожидал смерти отца, умирающего по воле Божьей. Первый хочет того, чего Бог не хочет, второй хочет того же, что и Бог. И, тем не менее, любовь и почтение к отцу, высказываемые первым, желающим ему жизни, более согласны с волей Божьей, хотя по внешним признакам противоречат ей, нежели нечестие второго, желание которого устремлено к тому же, чего желает Бог».

Кальвин, конечно, знал слова Бога: «не хочу смерти грешника, но чтобы грешник обратился от пути своего и жив был» (Иез. 33, 11). Но здесь он предпочитает не думать об этом. Заметьте, что Кальвин различает и фактически противопоставляет «желание» и «волю» Бога: «желание» Бога устремлено к смерти, а Его «воля» — к жизни. Желание жизни своему отцу со стороны сына согласуется с «волей» Бога, а желание смерти отцу – с «желанием» Бога: в результате мы получаем не согласную с собой волю Бога, некий хаотический произвол, не говоря уже о том, что различение и конфликт «воли» и «желания» Бога не соответствуют христианству. Посмотрите, как Кальвин комментирует некоторые события Библии: «Когда Авессалом изнасиловал жен своего отца Давида (2 Цар. 16, 22), то, хотя Бог желал нанести подобное бесчестье Давиду и таким образом покарать его за совершенное прелюбодеяние, это не значит, что Он повелел его сыну осуществить эту мерзость».

Кальвин, чувствуя, что его аргументы вызывают крайне негативную реакцию, пытается оправдываться и прибегает к авторитетам: «Если кто-нибудь окажется в затруднении относительно того, что мы говорим, — что нет никакого согласия между Богом и злодеями, когда Его праведный суд побуждает их к совершению недозволенного, более того, явно запрещенного Богом, — пусть затрудняющийся подумает о предупреждении того же учителя: «Кто не вострепещет перед этим судом, когда Бог принуждает сердца злых к тому, что Ему угодно, и тем не менее воздает им по беззаконию?» (Августин)».

Честно говоря, цитата из блаж. Августина не только не убеждает, но и подтверждает те опасения, на которые возражает Кальвин. Понятно, что из Писания можно привести цитаты, которые, как кажется, согласуются с подобными взглядами. Но в православии всегда подчеркивают, что такие цитаты надо понимать «богоприлично», ведь Бог есть любовь. Здесь же это понимается скорее «богонеприлично», т.к. прямо признается, что Бог может «желать» зла, и даже «принуждать» людей к их совершению, спрашивая с них за это!!! Когда Ницше скажет, что в его эпоху уничтожен только «моральный Бог», то он ошибется на три с половиной столетия: «моральный Бог» был уничтожен уже в трудах Лютера и Кальвина и заменен «аморальным» Богом предопределения!Бог не желает смерти кого бы то ни было: Он допускает смерть, как следствие грехопадения, чтобы умерить грех. Смерть – это следствие нашего выбора и нашего желания, но не Божьего. Для Кальвина малозаметно то обстоятельство, что ради творения Бог умеряет Свою ничем не ограниченную свободу, т.е. Он поступает как Личность по отношению к другим личностям: жертвует Своей свободой и властью ради других.

Отсюда кажущееся противоречие: Бог не желает зла, но зло выбирают люди и падшие ангелы, и Бог допускает их свободу, не принуждая и не желая, чтобы они творили зло, — Он своей волей допускает то, чего Его воля совершенно не желает именно потому, что Своей свободой Он не подавляет свободу других, ограничивает свободу ради нас, иначе Он был бы злым тираном, а не Любящим Богом. Заметим, что «допускать» зло со стороны Бога означает не позицию «невмешательства», как думает Кальвин (опять склонность записывать в «деисты» всех несогласных с чудовищным волюнтаризмом), но вмешательство при соблюдении свободы сотворенных существ.У Кальвина есть тенденция к превращению Бога в безличную субстанцию, в которой непрестанно сражаются две воли: «сокрытая воля, или желание», которая может быть направлена к злу, и принуждает к нему других, и «открытая воля», добрая, которая принуждает к добру. Все это может быть сведено к постоянному у протестантов противоречию между любовью Бога и Его справедливостью: справедливость и есть «сокрытая воля-желание» (зло), а любовь – «открытая воля-добро». Здесь чувствуется привкус манихейства с его разделением злого и доброго бога; вспоминается и каббала с учением о некой «левой» или «северной» стороне Бога, которая имеет свою эманацию, состоящую под знаком сатаны; у средневековых богомилов Сатанаил – «сын бога» и «брат» Христа . Может быть, это позволит лучше понять слова Кальвина, говорящего, что Бог – «главный совершитель мести, а сатана – всего лишь Его посланец» .

В другом месте Кальвин утверждает, что «Бог, приводя в исполнение свой приговор через посредство дьявола, который является носителем Божьего гнева, обращает уст-ремления злых, куда Ему угодно, движет их волей и поддерживает их усилия» .Итак, воля Бога подавляет любую другую волю, согласно такой логике. Думается, что Кальвин превращает Бога в «божественную необходимость», ибо свобода, которая неразрешимо противоречит самой себе, не может совладать сама с собой, подавляя все остальные свободы и подчиняя их, уже не является свободой, но необходимостью. Здесь «божественная необходимость» видится отождествлением с необходимостью падшего мира, в котором есть и добро, и зло. Бог перестает быть Любящей Личностью, и становится необходимостью и принуж-дением.Интересно, что в своих комментариях на послание ап. Павла к Римлянам Кальвин признался, что «Божье Предопределение истинно есть лабиринт, из которого разум человека никак не может выбраться» . Это верно: учение Кальвина о предопределении завело его самого и всех его последователей в тупик, из которого они не могут выбраться до сих пор. Создается впечатление, что Кальвин просто заменяет Бога Предопределением: Бог еще до творения мира решил, что одни будут в раю, а другие в аду безотносительно к чему бы то ни было .

Кальвин категорически отвергает избрание, предопределение на основе предведения , поскольку это ограничивало бы божественную волю божественным разумом, это ограничивало бы божественную свободу свободой других. В том «божественном произволе», которому поклоняется Кальвин, нет места каким-либо причинам избрания, кроме воли Бога. Женевский реформатор обвиняет своих противников в софистике, но в действительности он сам предлагает софистскую дилемму: либо свободная воля человека «принуждает» Бога спасти его, либо Бог «принуждает» человека к спасению .Этот спор вообще покоится на ложных основаниях. Православные говорят: Бог все предвидит, но не все предопределяет (св. Иоанн Дамаскин). Это слово против принуждения со стороны Бога. Православные понимают только одно: «предопределение есть сочетание божественной благодати и человеческой воли» . У протестантов такого сочетания нет, поскольку у человека нет свободной воли, католики же потратили массу схоластических усилий разрешить это сочетание, но безуспешно. Православные придерживаются таких положений: «у Бога все желание – спасти каждого человека .. у человека вся свобода – спастись при помощи благодати Божьей. Бог хочет; если хочет и человек, то он уже предопределен» . Историю с Иаковом и Исавом, которую так любят протестанты, в православии комментируют так: «Бог возлюбил Иакова, ибо провидел богоугодное настроение Иакова, а Исава возненавидел, ибо наперед знал злой характер его» .

Православные не хуже протестантов понимают суть этой проблемы, но решают ее по иному: «Мне оказаться достойным? Как это? Ведь Бог наперед знает, предопределен ли я в рай или обречен на муки. Если я предопределен в рай, то нет никакой нужды больше трудиться, чтобы достигнуть его; а если я осужден на муки, совершенно напрасно стараться избежать их. Ни в первом, ни во втором случае я не свободен» .. Ты говоришь: если я свободен, Бог ошибается? А я утверждаю, что если я не свободен, то Бог меня обманывает. Он вводит меня в заблуждение, ибо .. зовет меня к покаянию, хотя Сам хорошо знает, что у меня решительно нет свободы раскаяться. Он обманывает меня, ибо призывает меня, взяв крест, идти за Ним, а Сам связал мою волю. Обманывает, ибо повелел мне соблюдать заповеди, а Своим предвидением совершенно лишил меня силы .. Одно, если Бог предвидит твое исцеление или смерть (это совершенно истинно), и совсем иное, будто Божие предвидение дарует тебе здравие или смерть (это совершенно ложно) .. ты спасаешься или осуждаешься не потому, что Бог предвидит твое спасение или осуждение, а потому, что, добрыми делами содействуя благодати Божьей, ты должен спастись, и Бог предвидит твое спасение; или потому, что, злыми делами избегая благодати Божьей, ты должен быть наказан, и Бог предвидит твои муки.

Таким образом, Иуда предал Христа не потому, что Христос предвидел его предательство, а наоборот – Христос предвидел предательство Иуды потому, что тот намерен был предать Христа» . Любопытно, что уже у английских схоластов номиналистского направления в 14 веке появляется учение о «Боге-обманщике» (Deus deceptor). Например, Адам Вудхэм считал, что «Бог не может обманывать при посредстве упорядоченного могущества, однако при посредстве абсолютного могущества Он мог бы вызвать в уме кого-либо ложное согласие» . Сам Уильям Оккам полагал, что «Бог может вызвать акт веры, благодаря которому я верю, что отсутствующая вещь является присутствующей» . Похоже, что протестанты негласно принимают такую доктрину. Бог у Кальвина предлагает людям исполнять заповеди, о которых Он знает, что они их не выполнят, ибо беспричинно предопределены Им (абсолютное могущество) к аду, т.е. обманывает их. Тем не менее, люди верят, что Бог для чего-то дал им эти заповеди, значит, Он вызывает в их умах «ложное согласие», а также акт веры, благодаря которому они верят, что «спасены», хотя «на самом деле» они обречены погибнуть (отсутствующее спасение кажется присутствующим и гарантированным). Чудовищно!!!К счастью, православные думают иначе. Итак, не предвидение Бога – причина будущих событий, но будущие события причина предвидения . Святитель Илия Минятий говорит прямо-таки шокирующие для протестанта слова: «Ты праведен? Смотри, как бы тебе не пасть, ибо тогда определение о твоем спасении превращается в определение о твоем наказании. Если ты грешен, постарайся раскаяться, и тогда решение о твоем наказании превратится в решение о твоем спасении» . Конечно, речь идет об условном предопределении, согласующемся со свободой человека. Вспоминается учение католического богослова Луи Молины из ордена иезуитов, который учил о «среднем знании» (scientia media) Бога, когда Бог предвидит то, что обязательно произойдет, но при определенном условии . В этом случае не стоит забывать о благодати Божьей, без которой человек не может спастись. В предопределении никто никого не вынуждает: ни человек своей свободой не вынуждает Бога его предопределять и даровать ему благодать спасения, ни Бог Своей всемогущей волей и благодатью не вынуждает чело-века спасаться, «ломая» его свободу.

Речь идет о «синергии», симфоническом действии Бога и человека, в котором обе воли действуют как единое целое, но без смешения или превращения. Проблема протестантов в том, что они сначала рассматривают предопределение, и тогда приходят к выводу, что не может быть свободы; или сначала рассматривают свободу, и тогда кажется, что никакого предопределения и всемогущества Бога быть не может. Т.е. необходимо одновременно рассматривать и благо-дать, и свободу, чтобы согласовать их. Но у протестантов Бог не может соглашаться с нашей свободой, Он не желает жертвовать Своей свободой ради нас, — наоборот, Он жертвует нашей сво-бодой ради Своей. Ясно, что такое учение о Боге является яростно антихристианским, поскольку все мы знаем, что Бог во Христе жертвует Своей свободой ради нашего спасения. У кальвинистов этот пункт христианского вероучения противоречит доктрине предопределения.

Справедливости ради надо сказать, что и в кальвинизме порой говорят о предопределении на основании предвидения. Но при этом ограничиваются тем, что Бог предвидит тех, кто ответит «да» на призыв к спасению, и дарует им «гарантированное спасение». Кроме того, вера, благодаря которой эти люди скажут «да», по сути, тоже предопределена Богом. Как видим, разница не так уж велика: в любом случае, от человеческой свободы ничего не остается; в любом случае имеет место принуждение, или «неизбежность», как говорят протестанты (разве дело в словах?).

Кальвинисты выделяют три варианта концепции предопределения: 1. супралапсарианство (Бог вначале решил спасти одних, и погубить других, а потом уже сотворил мир и т.д.). 2. инфралапсарианство (вначале Бог сотворил людей и допустил их падение, а потом решил спасти и осудить). 3. сублапсарианство (Бог сотворил людей, допустил их падение, решил предоставить спасение, достаточное для всех, но предопределил к спасению почему-то только некоторых) . Кальвин, естественно, придерживался первой позиции, поскольку она самая волюнтаристская. Интересно, что люди будут убеждать нас в том, что вся эта «предопределенческая схоластика» является «чисто библейским учением» и возвратом к апостольской простоте! Конечно, апостолам только и было дело, что дискутировать о разнице между инфралапсарианством и супралапсарианством!

Источник: Ставрос.RU