И наука, и церковь служат ближнему, служат народу. Патриарх Московский и всея Руси Алексия II

• Главная
• Библиотека
• Наука и религия
• И наука, и церковь служат ближнему, служат народу. Патриарх Московский и всея Руси Алексия II

Творец заложил в человека стремление к самосознанию и к изучению окружающей реальности. Это стремление — великое благо. Господь дал нам и возможность улучшать собственную жизнь, творчески преобразовывать мир. Вспомним повествование Библии о нашем создании

Интервью Патриарха Московского и всея Руси Алексия II(Журнал «Природа»№1.1995.)

Вопрос. Непосредственно перед российскими революциями разница в мировоззрении между религией и наукой оказалась достаточно глубокой (в этом роли обеих сторон, наверное соизмеримы) — и в то же время многим это разница не казалась непреодолимой. Хорошо известно, например, что нобелевский лауреат академик И. П. Павлова был глубоко религиозным человеком, но вера в Бога отнюдь не противоречила его исследованиям одного из наиболее загадочных явлений природы — деятельности человеческого мозга. Научные результаты Павлова, конечно, не исчерпывающи, более того, понимание работы мозга и сегодня еще очень далеко от ясности. Кажется очевидным, что такие проявления человеческого мышления и психики, как память, мораль и совесть, лежат на грани научного и религиозного восприятия мира. Каков Ваш взгляд на общую проблему взаимодействия религиозного и научного сознаний?

Ответ. Творец заложил в человека стремление к самосознанию и к изучению окружающей реальности. Это стремление — великое благо. Господь дал нам и возможность улучшать собственную жизнь, творчески преобразовывать мир. Вспомним повествование Библии о нашем создании. «И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему, и по подобию Нашему; и да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над зверями, и над скотом, и над всею землею…» (Быт, 1. 26). Вседержитель сделал человека властелином природы. Это великая честь, но и великая ответственность, огромные права, но и огромные обязанности. Наука как познание и совершенствование мира оценивается христианством глубоко положительно, ибо ею движет творческая сторона человеческой личности, являющаяся одним из признаков нашего подобия Творцу. Но душа живущего на Земле человека — это не чистый образ Божий. Он искажен неправильным употреблением дарованной нам Господом свободы, что на церковном языке именуется грехом. И в нашем подверженном греху мире очень непросто провести грань между действием в человеке образа Божия и злоупотреблением данными нам талантами.

Вот почему, благословляя стремление человека к познанию и созидательному преобразованию природы, Церковь с тревогой и предостережением относится ко всем действиям, могущим вольно или невольно нарушить богоданную гармонию бытия, использовать достижения науки во вред человечеству или отдельным его членам. Быть может, в некоторые исторические эпохи Христианские Церкви были слишком осторожны в оценке развития науки и техники. Но не надо забывать и о том, как часто предупреждение об опасности, звучавшее из уст пастырей, которые духовным оком предвидели ее, затем оказывалось оправданным и в конце концов получало обоснование в данных и доводах науки.
И, конечно, христианство никогда не согласится со сциентизмом — этой попыткой сделать науку верховным законодателем и судьей во всех сферах бытия человека, в первую очередь духовной области. «Рожденное от плоти есть плоть, а рожденное от Духа есть дух»,- сказал Господь Иисус Христос (Ин. 3. 6). Духовное существо человека, его нравственные качества созданы Богом, и высшее их развитие, с точки зрения Церкви, не может быть достигнуто без связи с Ним, без общения с Ним в молитве, без опыта жизни по вере. Этот опыт недоступен рациональному познанию, и пытаться оценивать его только по научным критериям — все равно, что оценивать выводы точных наук по критериям красоты духовной поэзии.

К сожалению, и западное, и российское общество прошли период многолетнего искушения сциентизмом — если в Европе и Америке он долгое время был просто одним из господствующих мировоззрений, то у нас его сделали элементом государственной идеологии. Еще недавно, например, и помыслить было нельзя о преподавании в школе какой-либо теории развития человечества, кроме дарвиновской. Сейчас увлечение сциентизмом проходит, но не бесследно. Мне же думается, что осознание тупика, в который способен привести этот взгляд, поможет светской науке и Церкви вести диалог, поможет сотрудничать в подлинном смысле этого слова, то есть со взаимным уважением, с пониманием особой роли и предназначения друг друга.

Вопрос. На Западе активно обсуждаются моральные аспекты эфтаназии (умерщвления смертельно больного с его согласия). Близко к этой теме и отношение общества к абортам, достаточно разное в мире. Выскажите, пожалуйста, Ваш взгляд на эти проблемы.

Ответ. Церковь никогда не одобряла насильственного прерывания жизни, зародившейся во чреве матери. Мы считаем, что вечно существующая душа человека начинает свое земное бытие уже с момента зачатия, и поэтому по тяжести греха аборт приравнивается Церковью к убийству. Мне особенно тяжело слышать, что и в нашей стране, и за рубежом раздаются голоса, оправдывающие борт экономическими и демографическими трудностями. Священный дар жизни мы должен попираться ради ухода от материальных трудностей. Материальный мир дан нам, чтобы в нем торжествовала жизнь, а не спланированная и тщательно рассчитанная смерть.

Будучи глубоко убежден в этом, я направил на недавнюю каирскую конференцию ООН по народонаселению и развитию открытое письмо, в котором сказал о недопустимости поощрения государством аборта, признания его нравственно оправданным средством планирования семьи и чуть ли не фундаментальным правом человека. В том же письме я напомнил, что человечество имеет много возможностей для обеспечения населения Земли хлебом насущным. Прежде чем говорить о плановом ограничении рождаемости, не стоит ли более справедливо распределить между странами и континентами имеющиеся ресурсы, сократить до минимума расходы на вооружения и цели, служащие политическим амбициям отдельных государств?

Отношение к жизни как священному Божию дару побуждает христиан скорбеть о том, что наше испорченное грехом общество по-прежнему решает свои проблемы при помощи войн, репрессий, смертной казни. Особо отрицательно Церковь относится к криминальным убийствам и самоубийствам. Эфтаназия — случай несколько отдельный, но христианская совесть не позволяет согласиться на прекращение жизни даже безнадежно больного, страдающего человека, на советование ему самоубийства или помощь в нем. Медицина может приговорить человека. Церковь же до последнего надеется на чудо и всеми доступными ей средствами готовит человека к переходу в мир иной. Христиане не случайно молятся об исцелении больного даже тогда, когда по всем человеческим меркам ясно, что он на пороге неминуемой смерти: любой священник знает случаи, когда Бог являл свою милость на таких людях, даруя им выздоровление или тихую и мирную кончину.

Вопрос. Современная биология умеет направленно изменять генетическую информацию живых клеток, и, таким образом, стало принципиально возможным создание новых биологических видов. Конечно, в какой-то мере этот процесс происходил и ранее, например при скрещивании домашних животных. Тем не менее существует ли, на Ваш взгляд, необходимость выработки отношения Церкви к эволюции живого, направляемой человеком?

Ответ. Нельзя сказать, чтобы у нашей Церкви не было возможности изучить проблемы христианского отношения к генной инженерии. Даже в те годы, когда большинство православных христиан было насильственно отторгнуто от множества сфер жизни общества, мы участвовали в формировании взглядов на этот вопрос вместе с зарубежными братьями и сестрами, в частности, на базе Всемирного Совета Церквей.

Как изучение зарубежного опыта, так и российская реальность показывают: вмешательство науки в формирование генной структуры должно производиться с величайшей ответственностью и осторожностью, под строжайшим гласным контролем со стороны общества.

Генная инженерия, как и всякое научное направление, может принести людям пользу. Но если ученые станут экспериментировать на генетическом «материале», не будучи вполне уверены, что справятся с плодами своих опытов, — последствия могут быть неописуемо трагичны. Не говорю уже о том, что методы генной инженерии может использовать человеческое неразумие, а то и злая воля, скажем, для выведения «чистых наций» или людей с заданными свойствами… Такое насилие над творением Божиим закончится катастрофой. Вот почему ученые, работающие в данной сфере, призваны обладать высокой профессиональной этикой, а народы должны знать, что, как и зачем делается в лабораториях этих ученых.

Вопрос. Недавно появилась возможность частично расшифровывать генетическую информацию умерших людей и животных. Ведется также работа по расшифровке генома человека — определению полной информации, которая передается новому существу при его создании. Конечно, это не даст возможности воскрешать умерших, но возникнет сама постановка такого вопроса. Как Церковь отнеслась бы к такой идее?

Ответ. Уникальная, неповторимая человеческая личность приходит в этот мир только один раз, чтобы нынешней временной жизнью приготовить себя к жизни вечной. Положим, появится возможность использовать генетический материал ныне живущего или жившего когда-то человека, чтобы создать его «точную копию». Но, согласно христианскому учению, душа этого человека после смерти продолжает жить за гробом. Кем станет его «двойник»? Верующему человеку ясно: это будет уже другая личность. Причем материальная форма индивидуума, посланного Господом в одну историческую реальность, повторится совершенно в другой. Не нарушит ли это богоустановленных законов природы? Поднятая вами тема имеет и социальный аспект. Если бы мы могли воскрешать умерших, кому бы, при несовершенной общественной морали, мы подарили вторую жизнь? Не оказалось бы человечество вскоре перенасыщенным кланами интеллектуалов, ярких исторических фигур (причем вовсе не обязательно лучших из них) или просто членами богатых семей? Все эти вопросы я задаю не для того, чтобы призвать к прекращению научных исследований. Но всякий раз, когда мы помышляем о вторжении в тончайшую материю естества личности и человечества, нам надо быть предельно бережными и аккуратными. Здесь лучше сто раз подождать и подумать, чем поспешно решиться на эксперимент, итоги которого могут поколебать основы нашего будущего.

Вопрос. Ядерная энергетика возникла как продукт научной деятельности в то время, когда Русская Православная Церковь была лишена возможности живого, взаимоплодотворного общения с учеными и политиками. Поэтому контакты Церкви с ядерной промышленностью, с одной стороны, вызывают сегодня понимание и, кроме того, надежду на положительное моральное воздействие на персонал ядерных установок. С другой стороны, Министерство атомной промышленности не имеет высокого морального авторитета даже в научных кругах, непосредственно занимающихся проблемами ядерной безопасности, что заметно проявилось при расследовании происшедших тяжелых аварий. Вследствие этого установившееся взаимодействие Церкви и Минатома вызывает и ряд естественных опасений: не будут ли случайно «освящены» скрываемые от общественности нарушения технологии, приводящие к ядерным авариям. Как Вам представляется конкретное осуществление моральной роли Церкви в ядерной энергетике?

Ответ. Когда священник освящает рабочие помещения атомной электростанции, он молится о том, чтобы Господь сохранил в безопасности трудящихся там людей, чтобы их работа пошла на пользу народу. Но это нельзя воспринимать как некую нравственную индульгенцию. Церковь стремится научить каждого человека, какой бы деятельностью он ни занимался, заботиться о добрых плодах своего труда, действовать в мире с природой и обществом. Понятно, что это особенно касается тех, в чьих руках находится сложный и опасный механизм управляемой ядерной энергии.

К чему может привести небрежное отношение к «мирному» атому, весь мир увидел на примере чернобыльской трагедии. Мне думается, что многие из причин, породивших ее, не ушли из нашей жизни.

Положение усугубляется и кризисными явлениями в хозяйстве стран СНГ, провоцирующими растущее невнимание к вопросам безопасности производства, ввергающими многих некогда обеспеченных и уважаемых специалистов в соблазн использовать свои знания для легкого и неправедного обогащения. Меня глубоко тревожит возможность бесконтрольного использования ядерных материалов и технологий, могущих ныне попасть не в самые чистые и надежные руки. Если эта проблема не будет решена, мир может столкнуться с самыми пагубными последствиями уже в этом десятилетии.

Так что Церковь не закрывает глаза на трудные вопросы, стоящие перед гражданской и военной атомной промышленностью. Мы призываем и государство, и всех трудящихся в этой области на деле служить народному благу, которое — не только в материальном обеспечении ныне живущих и не только в поддержании безопасности страны, но и в попечении о будущих поколениях, для которых мы призваны сохранить Землю.

Вопрос. Церковью (вместе с рядом экологических организаций) недавно был сформулирован запрос о перенесении хранилища ядерных отходов «Радон», находящегося в нескольких десятках километров от Троице-Сергиевой Лавры. Позвольте сформулировать вопрос более общим образом, чем решение судьбы конкретно «Радона». Как известно, безопасность ядерных захоронений должна быть рассчитана вперед на миллионы лет, то есть на сроки, сравнимые со временем существования человечества. С точки зрения отдельного человека эти сроки есть вечность, поэтому расчеты захоронений имеют значительный моральный аспект. Готова ли Православная Церковь высказать свое отношение к этой проблеме в целом?

Ответ. Вопрос «Радона» больше известен нам потому, что это хранилище ядерных отходов находится вблизи Лавры. Но «Радон», действительно, лишь часть огромной проблемы, волнующей всех жителей бывшего Советского Союза. Даже в центре Москвы находят опасные ядерные могильники. И мне думается, что сегодня государственная власть при содействии всего общества должна исправить ошибки своих предшественников, по чьей вине в густонаселенных местах возникли смертоносные захоронения.

Могильники, представляющие угрозу для жизни и здоровья людей, необходимо перенести в ненаселенные районы, безопасные с точки зрения распространения радиации. Естественно, при создании новых ядерных захоронений нельзя повторять печальный опыт прошлого. Также не стоит, по-моему, жертвовать экологической безопасностью страны ради сиюминутной выгоды, ввозя радиоактивные отходы из-за границы.

Вопрос. Как Вы оцениваете деятельность академика А. Д. Сахарова — и по созданию наиболее разрушительного оружия, и по его последовавшей борьбе с государством, получившим это оружие?

Ответ. Насколько я знаю, многие ученые, приложившие руку к созданию ядерного оружия, были потрясены результатами его применения и стали решительно бороться против «бомбы». В этом смысле удивительно похож жизненный путь нескольких крупнейших физиков, родившихся в разных странах: Бора, Оппенгеймера, Эйнштейна, Сахарова… Быть может, Господь дал этим людям особое чувство покаяния. Они, чей разум принес человечеству огромную силу, которая тотчас же была использована для убийства и разрушения, остро почувствовали свою ответственность за происшедшее. И нельзя не воздать должного их противостоянию военному использованию энергии атома. Сахаров, как и Оппенгеймер, подвергся за это гонениям со стороны политиков.

Но моральная победа осталась за ним. Значение твердости его нравственной позиции в правозащитной деятельности в истории нашего Отечества сегодня признается даже теми, кто не разделяет политических взглядов Андрея Дмитриевича.

Вопрос. Позвольте затронуть и тему мироздания. Зачатки научных, в частности астрономических, знаний в древние времена были неотделимы от религий. Поэтому вполне понятно, что в религиозных текстах содержатся сведения о миропредставлении людей, их написавших. Расхождение современных астрономических знаний с буквально понимаемыми каноническими текстами вызывало до самого последнего времени заметные напряжения в отношениях религии и науки. Как Вы видите пути преодоления таких разногласий?

Ответ. В традиции Церкви есть временное и вечное. В разные века взгляды христиан на отдельные стороны мироздания, зависевшие от современных им находок науки, менялись. Они будут меняться и впредь по мере того, как развиваются знания человечества. Но главное в церковном понимании наших «отношений» с небесными светилами остается неизменным: последователи Христовы, понимая, что нужно изучать видимое небо для нашей пользы, отвергают утверждение о зависимости человеческих и исторических судеб от расположения звезд.

Небесные тела — часть единого творения Бога и постольку занимают свое закономерное место во взаимосвязях постоянно меняющейся картины мироздания. По слову Псалтири, Он «исчисляет количество звезд; всех их называет именами их» (Пс. 146. 4). Иногда в стоянии светил люди могут увидеть взаимосвязь с историческими переменами. Так, о временах исполнения апокалиптических пророчеств Господь сказал: «И будут знамения в солнце и луне и звездах…» (Лк. 21. 25). Святой Василий Великий в IV веке писал: «Для человеческой жизни необходимы указания светил. И если кто не через меру много ищет в их знамениях, то при долговременном наблюдении найдет полезные приметы» — об изобилии дождя, засухе, движении ветра и так далее, Но тот же святой предостерегал от веры гороскопам и предсказаниям астрологов, утверждающих, что наша жизнь зависит от движения небесных тел. Каждый человек имеет свободный выбор между добром и злом. Никакие внешние обстоятельства не могут помешать ему сделать такой выбор, и поэтому нам нельзя оправдывать свои неправедные поступки, свою леность и нежелание избрать добро некой предопределенностью, «запрограммированностью» нашего жизненного пути. Бог предвидит наши слова и дела, знает итог наших судеб, побуждает нас к добру, но отнюдь не заставляет нас идти тем или иным путем. Не могут этого сделать и иные силы, тем более не обладающие душой и разумом.

В этом всегдашнем своем взгляде на природу небесных тел и влияние их на нашу жизнь Церковь отнюдь не противоречит стремлению науки к их изучению. Церковь может и желает сотрудничать в научном познании мира, взращивать плоды изысканий всех наук, в том числе астрономии. Да и большинство ученых-астрономов едины с пастырями Церкви в неприятии астрологических умопостроений.

Вопрос. Православная Церковь традиционно придерживается юлианского календарного стиля, тогда как гражданский стиль сейчас унифицирован по всему миру. Расхождение между стилями каждые 400 лет возрастает на 3 дня. Через несколько тысячелетий Пасха при сохранении стиля придется на лето, а затем и на осень, что приведет к противоречиям с Писанием. Насколько мне известно, относительно недавно Русская Православная Церковь разрешила некоторым своим частям свободный выбор календарной системы, что и произошло, например, в Эстонской Православной Церкви, которую Вы в свое время возглавляли. Могли бы Вы очертить трудности такого перехода для Православной Церкви в целом? Посильно ли решение этой задачи на грани тысячелетий?

Ответ. Сейчас в мире насчитывается 15 автокефальных, или полностью канонически самостоятельных, Православных Церквей. Некоторые из них перешли на новый, григорианский календарь, некоторые, в частности, Русская, сохранили юлианский (правда, в некоторых регионах и приходы нашей Церкви пользуются новым стилем).

Причина осторожного подхода Русской Церкви к календарной проблеме, конечно, не в том, что, как иногда говорят, «церковные праздники на небе совершают по старому стилю»,- в ином мире нет времени, и дата праздника не имеет значения для его обитателей. Надо принимать во внимание традицию Церквей, в которых принят юлианский календарь. Для людей, привыкших к определенным датам церковных праздников и к зависимой от юлианского календаря системе исчисления дня Пасхи, будет весьма непросто изменить свои вековые обычаи. Вот почему я полагаю, что, прежде чем Церковь будет вносить в календарь какие-либо коренные перемены, данный вопрос должен быть тщательно изучен богословами всех автокефальных Церквей.

Вопрос. Как бы Вы отнеслись к идее проведения, например, совместной конференции астрономов и религиозных деятелей, целью которой было бы выражение взаимного интереса религии и науки и непротиворечивости их принципов, притом на конкретной основе?

Ответ. Такую встречу я бы приветствовал, и нам есть что обсудить — в частности, ту же проблему календаря. Нам надо обмениваться мнениями с учеными, думать, чем мы можем помочь друг другу. Церковь также просто обязана морально поддержать мужей науки, сталкивающихся сегодня со многими трудностями, вызванными непростым экономическим и социальным положением в стране.

Но, если вернуться к началу нашей беседы, то я не разделяю ни мнения о противоречивости религии и науки, ни попытки унифицировать их в некой неясной общности. И наука, и Церковь служат ближнему, служат народу. Церковь и наука тесно взаимосвязаны: это подтверждают ученые — члены Церкви. Мы можем сотрудничать ради создания общества, живущего во внутреннем согласии и в гармонии с окружающей природой, основанного на приоритете нравственности во всех поступках, словах и мыслях. Этого ждет Господь, давший нам этот мир. Этого, осознанно или неосознанно, желает каждый из нас. Послушайте, что писал об этом святой Иоанн Кронштадтский: «Человек! Премудрость, благости и всемогущество Творца, излившиеся на видимый мир и невидимый, готовы излиться всею своею бесконечностью и на тебя, если ты будешь стараться быть верным Отцу Небесному чадом, если будешь исполнять Его заповеди о любви к Богу и ближнему. Подвизайся же всеусильно, недремлемо, подвигом добрым».

Источник: http://www.synergia.itn.ru