Творение и тварный мир с позиции православия и протестантизма. Диакон Димитрий Зворыкин

• Главная
• Библиотека
• Наука и религия
• Творение и тварный мир с позиции православия и протестантизма. Диакон Димитрий Зворыкин

Однажды, остановившись у книжного прилавка Свято-Данилова монастыря, я невольно стал участником примечательного разговора. Женщина, торгующая книгами, рекламировала сочинение некоего протестанта, бывшего школьного учителя Бена Хобринка, с ироничным названием «Эволюция. Яйцо без курицы»…

Биолог, научный сотрудник
Института проблем экологии и
эволюции им.А.Н.Северцова

Однажды, остановившись у книжного прилавка Свято-Данилова монастыря, я невольно стал участником примечательного разговора. Женщина, торгующая книгами, рекламировала сочинение некоего протестанта, бывшего школьного учителя Бена Хобринка, с ироничным названием «Эволюция. Яйцо без курицы» [1]. Православная женщина призывала почитать это произведение, доказывающее, мол, что теория эволюции — это ересь. Не удержавшись, я подошел и спросил ее: «У вас на прилавке лежат две книги: антиэволюционное произведение протестантского проповедника и труд православного профессора Н. Н. Фиолетова «Очерки христианской апологетики», в котором автор пишет о неразрывной связи идей эволюционизма и христианства [2]. Кому же вы доверяете больше?» В ответ я услышал слова, которые, возможно, были бы достойны великого мудреца: «Одно другому не мешает», — с вызывом ответствовала продавщица.

К сожалению, подобное агрессивно-беспомощное отношение (если это, конечно, можно вообще считать отношением) ко многим естественнонаучным проблемам, в частности к теории эволюции, весьма распространено ныне среди православных россиян. Вытекает оно из очень простого принципа, выраженного в старом анекдоте, в котором некая дама подходит к группке о чем-то шепчущихся подружек и говорит: «Привет, девочки! Против кого дружите?»

Итогом нашего советского образования стал прочно связанный воедино ряд из таких понятий, как атеизм, коммунизм, марксизм, материализм, дарвинизм и т. д. Нам стало почти все равно, чем заменить дарвинизм (а в его лице и всю эволюционную теорию), главное — избавиться от него. Эволюционизм нам настолько отвратителен (еще бы — официальная идеология советского естествознания!), что мы даже и взглянуть на него теперь не хотим, а, морщась и отворачиваясь, не глядя, нацепили на него маску кровожадного врага, за которой, естественно, уже ничего не видно. И вот тут-то как раз подоспели зарубежные «миссионеры» со своим креационизмом.

У страха, как известно, глаза велики. А страх, в свою очередь, как не менее хорошо известно, часто порождается незнанием и недоверием. Неспособность отличить истинного врага от ложного весьма чревата своими последствиями. Восстав против эволюционизма, мы готовы впустить в свой стан любых союзников, забыв, видимо, историю о троянском коне. При этом наше невежественное отношение к данной проблеме зиждется на трех ложных постулатах:

1. Творение несовместимо с эволюционизмом.

2. Эволюционизм тождественен дарвинизму в изложении плохих школьных учебников и научно-популярной литературы советского времени.

3. Креационизм и саму идею творения следует понимать в соответствии с материалом, изложенным в многочисленных книгах, бойко и доходчиво написанных западными (а теперь уже и доморощенными) протестантами. Эти книги, изданные на русском языке, наводнили в последние годы нашу страну. Все три положения, однако, неверны в принципе.

Во-первых, то, что материальный мир создан Господом Богом, очевидно для любого верующего человека любой конфессии и даже не обязательно христианина. Об этом даже говорить было бы странно. В этом смысле мы все креационисты. Гораздо важнее наше понимание, интерпретация креационной идеи. Эволюционирует ли этот тварный мир тем или иным образом или же он застыл раз и навсегда в своем развитии — вот вопрос, который, очевидно, следует обсуждать. Сами креационисты категорически настаивают на существовании жесткой альтернативы, на непримиримости между эволюционной и креационной идеями [3]. Однако многие православные богословы не столь категоричны в своих суждениях. Например, как замечает профессор Московской Духовной академии А. И. Осипов: «Признание бытия Бога не исключает и эволюционного развития мира» [4].

В связи с этим сразу отметим, что под термином кре-ационизм, или иногда даже более претенциозно — научный креационизм, фактически понимается в настоящее время учение, развиваемое главным образом протестантами и основанное на полном отрицании эволюции, на утверждении того, что мир сотворен за 6 суток по 24 часа каждые, что существует он не более 7,5 тысяч лет и т. п. Подобные взгляды В. Н. Ильин назвал в свое время «дурным буквализмом и дурной наивностью в чтении и понимании Слова Божия» [5].

Во-вторых, строго говоря, дарвинистов в классическом смысле этого слова в настоящее время фактически не существует, в том числе и среди биологов. Доминирующей является так называемая синтетическая теория эволюции (СТЭ), объединившая в себе прежде всего дарвинизм с генетикой, отцом которой стал католический монах-августинец Грегор Мендель. Кроме того, СТЭ является далеко не единственной эволюционной теорией, вспомним хотя бы о концепции номогенеза, согласно которой эволюция происходит на основе не случайностей, а закономерностей, о природе которых можно иметь уже весьма разнообразные суждения. Представителями данного направления были многие наши выдающиеся соотечественники, например, академик Л.С. Берг и профессор А.А. Любищев. Кстати сказать, в последние годы в российской (и не только) биологии наблюдается необычайный всплеск публикаций по проблеме эволюции, часто содержащих концепции, альтернативные дарвинизму. В конце концов, как писал еще профессор протоиерей Василий Зеньковский: «Кризис чистого дарвинизма… конечно, не зачеркивает факт эволюции в природе, — а только показывает, что процессы эволюции сложнее, чем это казалось раньше» [6].

Наконец, в-третьих, самое главное: что же представляет собой, хотя бы в общих чертах, протестантский креационизм, который мы так хотим заполучить в союзники в битве с ветряными мельницами? Оговорюсь сразу, что я отнюдь не испытываю какой-то сугубой нелюбви лично к протестантам, среди них немало людей, достойных искреннего уважения. Есть, однако, одна область, в которой православному и протестанту общий язык найти невозможно, — это характерные черты вероисповедания. Именно этот аспект я и хотел бы затронуть несколько более подробно, опустив сугубо естественнонаучные рассуждения о проблемах эволюционной теории.

Замечу еще, что в среде креационистов-протестантов есть небезынтересные научные работы, рассматривающие главным образом частные вопросы теоретической биологии. Однако как раз эти-то работы с точки зрения богословской для нас особого интереса не представляют. Действительно, как писал еще преподобный Иоанн Дамаскин даже о более глобальных проблемах естествознания: «Допустим ли, что Земля утверждена на самой себе, или на воздухе, или на водах, или ни на чем, должно не отступать от благочестивого образа мыслей, но исповедовать, что все вместе сохраняется и содержится силою Творца» [7].

Соглашаясь с этим целиком и полностью, не удержусь все же хотя бы от самого краткого замечания относительно уровня «научности» большинства популярных креационистских книг. Призываю вас провести маленький эксперимент. Покажите любую из них кому-нибудь из ученых, занимающихся естествознанием (не обязательно эволюцией), и вы сами увидите, как глаза специалиста начнут вылезать из орбит, а вставшие дыбом волосы сделают прическу существенно пышнее без помощи всяких импортных средств. Кстати сказать, в эксперты можете пригласить и зарубежных специалистов: их реакция будет такой же.

И все-таки речь не о частных проблемах естествознания, а о тех общих мировоззренческих принципах, которые изложены в многочисленных популярно написанных книгах, изданных приличными тиражами, в том числе и, к сожалению, — уважаемыми православными издательствами. Самое время познакомиться поближе с этими книгами. Очевидно что сами протестанты лучше всего ответят на вопрос, что они понимают под креационизмом. Не будем ничего говорить от себя, а откроем в качестве примера книгу одного из самых известных и плодовитых креационистов Генри Морриса и прочитаем там, что сотворение (читай — креационизм — Д. 3.) — это «база всей истинной науки, подлинного американизма (как определено Конституцией и принципами наших отцов-основателей) и истинного христианства» [8]. Хочется спросить православных людей, хотят ли они, принимая протестантский креационизм, исповедовать принципы подлинного американизма?

Другой пример — это так называемая «Книга ответов», написанная креационистом Кеном Хэмом с соавторами. Аннотация к ней содержит нечто вроде эпиграфа — цитату из 1-го Соборного послания апостола Петра. Мы все хорошо ее знаем: …будьте готовы всякому, требующему у вас отчета в вашем уповании, дать ответ с кротостью и благоговением (1 Пет. 3, 15). Примечательно, однако, как авторы сократили эту фразу: Будьте готовы всякому… дать ответ [9]. Все. После слова ответ точка. Ни кротости, ни благоговения, эти слова просто опущены, вычеркнуты, а ответ свой давайте просто всякому, невзирая на то, требуется он ему или нет.

Подобное обращение с текстом Священного Писания не замедлило отразиться как на содержании, так и на стиле подобных произведений. Позволим себе еще одну цитату из произведения Морриса: «Эволюционная теория, с одной стороны, может быть показана только как псевдонаука, костюмированная под науку. Как таковая она была провозглашена так называемой «научной» основой атеизма, гуманизма, коммунизма, фашизма, империализма, расизма, индивидуалистического капитализма и целого ряда культовых, этнических и псевдолиберальных религий…» [10] Вот такой метод ведения дискуссии. Вот она, вычеркнутая кротость. Что-то подобное мы уже читали, чем-то до боли знакомым и мрачным веет от этих строк. Удивительно, но даже многие слова те же самые, непривычно только слова коммунизм и империализм видеть в одном ряду. Не случайно современный российский ученый — философ и историк биологии Ю. В. Чайковский, много и небезынтересно пишущий о проблеме эволюции, посетив конференцию по так называемому научному креационизму, написал, что «вся атмосфера конференции, равнодушной и к науке, и к религии, навеяла грустную мысль о том, что проводится отнюдь не научное и не религиозное, а вполне политическое мероприятие» [11].

Примечательно, кстати сказать, само название цитированной книги Морриса: «Сотворение и современный христианин». Когда мы слышим слово «современный» применительно к христианству, можно быть уверенным: современное противопоставляется устаревшему, косному, ортодоксальному христианству, то есть тому, что мы называем Православием. Стоит ли говорить о том, что ссылок на труды святых отцов и учителей Церкви мы не найдем в этих книгах. Мало того, в подобных книгах мы можем встретить, скажем, вот такую сентенцию: «Как это ни печально, но стремящиеся к компромиссам монотеисты, как древнего Израиля, так и ранней христианской церкви, неоднократно прибегали к различным аллегорическим интерпретациям Библии… Но подобные компромиссы практически неизбежно кончались полным отступничеством со стороны соглашателей» [12]. Итак, святые отцы первых веков не удостоены даже права именоваться христианами. Естественно, если под христианами понимаются лишь протестанты-креационисты, то святые отцы в лучшем случае монотеисты, занимающиеся соглашательством и отступничеством.

Таким образом, учение протестантского креационизма противопоставляет себя как Православию в целом, так и святоотеческому Преданию в частности. Неужели необходимо заменить эволюционную теорию креационизмом лишь потому, что в нем звучат такие слова, как «Бог» и «христианство» и он неуклюже пытается критиковать дарвинизм?

Возникает вопрос: быть может, это лишь издержки формы, а не сути протестантской интерпретации креационизма? Боюсь, однако, что это не так. Попробуем уяснить хотя бы один из протестантских корней креационизма. Креационисты отрицают эволюцию в каком бы то ни было виде потому, что они не верят в то, что для прогрессивного развития тварного мира, в том числе и для человека, имеет какое-либо значение способ существования, действия, дела. Святитель Василий Великий писал: «Да прорастит земля; да изринет не то, что имеет, но да приобретет то, чего не имеет, поколику Бог дарует силу действовать» [13]. Протестанты же не верят в то, что Бог дал реально значимую силу действовать кому-либо, а тем более чему-либо — земле. Более того, креационисты с осуждением пишут о том, что многие монотеисты «продолжают верить в спасение человеческими делами, а не верой…» [14]. То есть, если православный человек всегда памятует о принципе синергизма, выраженном словами апостола Иакова: Вера без дел мертва (Иак. 2, 26), то креационисты в полном соответствии с протестантской традицией разделяют и противопоставляют эти понятия, отстаивая идею спасения одной лишь верой. Они рассматривают мир как фатально предопределенный, неспособный к развитию, статичный, по сути -мертвый, в то время как еще святитель Григорий Богослов писал, что в мире существует «все сотворенное, приводимое в устройство по неизреченным законам, а не мгновенно производимое Всемогущим Словом» [15]. Подчеркнем, что речь идет о законах, присвоенных самому тварному миру, в том числе, о законах его развития — эволюции. И наша задача — познавать эти законы и неустанно читать книгу природы, написанную Господом для нас.

О всеобщности этих законов, которые сами уже являются проповедниками Господа, писал святитель Игнатий (Брянчанинов): «Ничто из существующего не изъято из подчинения законам. Мне дано узнать, узнать лишь отчасти и поверхностно, малейшую часть законов природы, чтобы из этого познания, составляющего плод тысячелетних усилий и славу ума человеческого, я заключал положительно о существовании Ума неограниченного, всемогущего (Рим. 1, 20). Возвещает Его, громко проповедует природа» [16].

Кстати сказать, разница между духовной эволюцией человека (необходимость которой, надеюсь, очевидна для всех) и материальной эволюцией тварного мира в целом не столь уж разительна, как это может показаться на первый взгляд, хотя, безусловно, два этих типа развития и не идентичны. Тем не менее вспомним, например, о том очевидном факте, что в основе развития органической материи лежит изменение генотипов, то есть информации, заложенной в ДНК, а не эволюция организмов как таковых. О роли же информационной компоненты в духовном развитии говорить, думаю, излишне. Подчеркну лишь, что, говоря об информации, я имею в виду именно духовность, а не образованность, хотя бы уже потому, что изменение любого состояния, в том числе и духовного, можно рассматривать как изменение информационной системы.

Однако это еще не все. То, что было выше сказано о креационизме, можно было бы считать достаточным, например, для католиков, живущих на Западе, но не для православных россиян. Внутреннее содержание креационизма — это еще цветочки, а вот ягодки, те плоды, по которым, собственно, и следует нам судить об этом явлении, начали завязываться на отечественной почве после опыления этих цветочков в условиях нашей культуры. Как это чаще всего случается, в результате попытки совместить и скрестить несовместимое рождается монстр. (Хотелось бы надеяться, что, как и большинство монстров, он нежизнеспособен). В российском варианте креационизм приобретает в среде неспециалистов формы, до которых не додумались даже сами протестанты. То, что будет изложено ниже, фактически уже не является составной частью креационизма как такового, а представляет собой результат процесса, в котором креационизм выступает в качестве своего рода катализатора.

Итак, Православие традиционно аскетично, традиционно сдержанно в своем отношении к миру. Кроме того, исторически сложилось так, что русская православная культура никогда не включала в себя какой-то очень уж горячей любви к естествознанию, основанному в значительной степени на ratio. Впрочем, и до враждебности дело практически никогда не доходило, ибо абсурдность этого всегда была очевидна, онтологически для этого не было и нет причин. Данное обстоятельство позволило, например, издательству «Наука» выпустить целую серию книг под общим названием «Естественнонаучные представления Древней Руси X-XVII века». О последующих веках отечественного естествознания, наверное, и говорить излишне, его достаточно высокий уровень общеизвестен.

Но вот приходят креационисты и объявляют, что все современные естественные науки — это лженауки, что все естествознание — это ложное знание, что наука губит христианство и уже почти погубила его. Почему? Да потому, что вся современная наука в значительной мере построена на идее эволюции. Конечно, с последним утверждением согласятся как сторонники, так и противники креационизма. И вот, православные гимназии сокращают программы по естественнонаучным дисциплинам, плодя невежд, гуманитарное образование объявляется почему-то спасителем Православия, на естествознание возлагается вина за всплеск секуляризации и упадок религиозности в эпоху Возрождения (кстати сказать, эта сказка развенчана В. Н. Ильиным

в работе «Материализм и материя», написанной им еще в 1928 году [17]). Православная среда с перепугу превратила креационизм в обскурантизм.

Абсолютизация иррационального, интуитивного приводит к уничижению разума, мистика полностью вытесняет здравый смысл, апофатика — катофатику. Просто удивительно, как любовь к мистике, трансцедентальности, таинственной сложности сочетается в нас с неменьшей любовью к примитивизации и опрощению. Идея примата веры над разумом превращается почему-то в полное отрицание разума. Святоотеческая мысль о том, что Рождество Христово воссия мирови свет разума, проплывает мимо наших мозгов, ни на миг не зацепившись за них. Блажен человек, который снискал мудрость, и человек, который приобрел разум, — восклицает царь Соломон (Притч. 3, 13). «Меньше рассуждаешь — меньше грешишь», — возражает святому такой «ревнитель благочестия».

Мало того, подобная тенденция, еще более усугубившись за счет столь свойственного нам максимализма, начинает порождать недоверие и нелюбовь не только к науке и собственному разуму, но и ко всему окружающему нас миру, к которому разум и наука обращены. В результате «гибридизации» Православия с креационизмом рождается человек, который очень хорошо помнит о том, что мы живем в мире падшем, лежащем во зле, но накрепко забывает о своих обязанностях по отношению к этому миру. Человек прочно усваивает, что святые отцы называют мир источником искушений, но не удосуживается разобраться в том, какой мир при этом имеется в виду. Человек читает аскетические творения преподобного Исаака Сирина, но глаз его не задерживается на строках, в которых великий святой пишет: «Слово мир есть имя собирательное, обнимающее собою так называемые страсти» [18]. Для такого человека мир страстей и весь окружающий мир отождествляются.

Аргументация подобной рьяной позиции строится на ряде цитат из Священного Писания, например, на словах апостола Иоанна: Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей (1 Ин. 2, 15). Однако человек не удосуживается прочитать следующий стих: Ибо все, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мира сего (1 Ин. 2, 16) и поинтересоваться тем, как толкуются эти строки. Между тем, даже для протестантов очевидно, что «мир в настоящем отрывке — это не мир вообще, ибо Бог любил мир, который Он сотворил; это мир, отказавшийся от своего Творца» [19]. В православных толкованиях мы найдем и более развернутые пояснения. Мнение преподобного Исаака Сирина мы уже привели, вторит ему блаженный Феофилакт: «Чтобы ты не разумел под миром совокупность неба и земли, апостол объясняет, что такое мир и находящееся в мире. И, во-первых, под миром разумеет порочных людей, которые не имеют в себе любви Отчей. Во-вторых, под находящимся в мире разумеет то, что совершается по похоти плотской, что, действуя через чувства, возбуждает похоть… вообще все, враждебное Богу» [20].

Человек же смеет не любить мир вообще, тот мир, про который сказано: Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную (Ин. 3, 16), тот мир, за жизнь которого Сам Спаситель отдал Свою Плоть (См. Ин. 6, 51). Человек ненавидит тварный мир вместо того, чтобы понять вслед за блаженным Августином, что истинную добродетель составляет не истребление в себе любви к тварному, а упорядочение сообразной истине иерархии чувств, установка порядка в любви — ordo amoris [21].

«Так от видимого возвел нас к Богу богодарованный и всем врожденный разум — сей первоначальный в нас и всем данный закон!» — писал святитель Григорий Богослов [22]. Вдумайтесь в смысл этой фразы, каждое слово которой и даже последний знак пунктуации, завершающий ее восклицанием, достойны особого внимания. Вернитесь к началу этого коротенького предложения, перечитайте и поймите назначение нашего разума, нашей способности к разумению, которую святитель снабдил двумя такими казалось бы разными эпитетами — благодарным и смиренным богодарованный и решительным, предупреждающим закон.

С радостью мы должны принять дар Божий и, осознав свою ответственность, свой долг, употребить этот дар на богоугодное дело познания мира, на исполнение заповеди, данной Господом еще Адаму через призыв к наречению имен животным. Ибо невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира чрез рассматривание творений видимы (Рим. 1, 20). Обращаясь к каждому из нас, святитель Григорий Богослов учит: «Природа, как на общем пиршестве, предложила тебе все, и что нужно для тебя, и что служит к твоему удовольствию, чтобы ты, сверх прочего, из самых благодеяний познал Бога, и из своих потребностей приобрел больше сведений о себе самом» [23]. И в заключение приведу еще одно замечательное высказывание все того же святителя, которое мы должны бы усвоить хорошенько. Святитель свидетельствует, что Бог восхотел «устроить сей мир, который состоит из видимого и невидимого и служит великим и дивным проповедником Его величия» [24].

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Хобринк Б. Эволюция. Яйцо без курицы М.: «Мартис», 1994.

2. Фиолетов Н. Н. Очерки христианской апологетики. М.:

Изд-во Братства во имя Всемилостивого Спаса, 1992, с. 63.

3. Кузнецов Д. А. Разрушительная преемственность // Научный фундамент идеи Творения. М.: «Протестант», 1993, с. 127.

4. Осипов А. И. Основное богословие. М.: 1994, с. 123.

5. Ильин В. Н. Шесть дней творения. Paris: Ymca-Press, 1991, с. 161.

6. Прот. В. Зеньковский. Апологетика. Рига: Изд-во Рижской епархии, 1992,с. 61.

7. Преподобный Иоанн Дамаскич. Точное изложение Православной веры. М. — Ростов-на-Дону: Изд-ва Братства святителя Алексия и «Православный край», 1992, с. 72.

8. Моррис Г. Сотворение и современный христианин. М.:

«Протестант», 1993, с. 9.

9. Хэм К.. Спеллинг Э., Вилэнд К. Книга ответов. М.: «Протестант», 1993. (См. 4-ю страницу обложки).

10. Моррис Г. Указ. соч., с. 9-10,

11. Чайковский Ю. В. Божественное наследие дарвинизма // Химия и жизнь. 1994. № 11, с. 23.

12. Моррис Г. Указ. соч., с. 34.

13. Святитель Василии Великий. Творения. Ч. 1. М., 1845, с. 136.

14. Moppuc Г. Указ. соч., с. 44.

15. Святитель Григорий Богослов. Собрание творений в 2-х томах. Т. 1. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1994, с. 656-657.

16. Святитель Игнатий (Брянчанинов). Слово о человеке // Богословские труды. 1989. № 29, с. 285.

17. Ильин В. Н. Материализм и материя // Христианство, атеизм и современность. Paris: Ymca-Press, 1969, с. 107-141.

18. Преподобный Исаак Сирии. Слова подвижнические. М.:

«Правило веры», 1993, с. 14.

19. Баркли У. Толкование Посланий Иоанна и Иуды. Scottdale:

Herald Press, 1986, с. 60.

20. Блаженный Феофилакт, архиепископ Болгарский. Толкование на Деяния святых апостолов и Соборные послания. М.: «Скит», 1993, с. 248.

21. Блаженный Августин. Творения. Ч. 5. Киев, 1907, с. 120-121.

22. Святитель Григорий Богослов. Указ. соч., с. 402.

23. Святитель Григорий Богослов. Указ. соч., с. 408.

24. Там же, с. 656.

Источник: http://www.synergia.itn.ru