Дискуссия вокруг нового катехизиса Русской Православной Церкви
- Главная
- Новости
- Православные новости
- Дискуссия вокруг нового катехизиса Русской Православной Церкви
«Попытка принять соборно данный текст вызовет огромный соблазн и потрясение для нашей Церкви. И я не понимаю: зачем это делать? Неужели у нас мало сейчас соблазнов и потрясений?» — священник Георгий Максимов
Содержание:
I — Критика о.Георгия Максимова нового катехихиса:
Объем текста
Язык текста
Подача материала
Композиция
Искажение Православия
Прочие ошибки
Про «непогрешимые» концепции
Соборный разум Церкви и его продукты
Заключение
II — Защита нового катехизиса о.Андреем Новиковым
III — Еще раз к вопросу о новом катехизисе. о.Георгий Максимов:
О членах СББК и их работе
О внесении смуты в церковную жизнь
О тональности
Об объёме Нового катехизиса
О «фундаментальности» Нового катехизиса
Мысленный эксперимент, или О качестве Нового катехизиса
О следовании Святым отцам и излишнем цитировании
Об источниках Нового катехизиса
О документе «Основные принципы отношения Русской Православной Церкви к инославию» 2000 года, вставленном в Новый катехизис
О Символических книгах Православной Церкви и их мнимых недостатках
О вопросоответной форме и роли Аркадия Малера
Заключение
IV — Состав Синодальной библейско-богословской комиссии (РПЦ)
22 июля на официальном сайте Русской Православной Церкви был опубликован проект Нового катехизиса с указанием, что он предложен к всеобщему обсуждению. В рамках этого благословленного Святейшим Патриархом Кириллом обсуждения и написан нижеследующий отзыв.
Обычно выводы указываются в конце отзыва, но в данном случае придется отступить от этого правила. Дело в том, что если писать отзыв краткий, без достаточного количества примеров, то у читателя возникнет впечатление поверхностности и бездоказательности утверждений автора.
Если же писать обстоятельно, с цитатами и доказательствами, то текст получится столь длинный, что далеко не все читатели осилят его до конца. Поэтому я начну с вывода, а весь дальнейший пространный текст будет содержать его многочисленные подтверждения.
Выводы
Стоит заметить, что публикация текста проекта сопровождалась пожеланием, чтобы в отзывах «содержались конкретные предложения по исправлению или улучшению текста». Таким образом, нас как бы ставят перед фактом: будущее официальное утверждение «Нового катехизиса» – дело уже решенное и не должно’ обсуждаться, принимаются лишь предложения по исправлению текста (да и то не всего). Многие критически настроенные люди приняли «правила игры» и начали писать свои замечания и предложения к частностям, тем самым признавая сам текст в целом. Я не собираюсь совершать ту же ошибку. Исправлять этот текст – все равно что лечить покойника.
Я убежден, что попытка создания Нового катехизиса полностью провалилась, и подготовленный Синодальной богословской комиссией текст не должен быть принят соборно в качестве официального вероучительного документа Русской Православной Церкви. Более того, я убежден, что святым долгом каждого верного чада нашей Церкви является всемерное препятствие общецерковному признанию и внедрению «Нового Катехизиса». Этот текст, несостоятельный ни по форме, ни по содержанию, искажающий учение Церкви и деформирующий православное мышление, крайне опасен и вреден.
Может показаться, что это слишком резкое суждение, но если вы прочитаете дальнейший текст отзыва, то убедитесь, что оно вполне обоснованно.
Самая главная проблема «проекта Нового катехизиса» заключается в том, что это не катехизис. Этот текст – не катехизис ни по форме, ни по содержанию, он не отвечает задаче, которая стоит перед катехизисами. То есть текст имеет системную проблему, которую невозможно решить исправлением отдельных абзацев.
Это как если бы вы заказали написать естественнонаучную статью, а вам принесли стишок про Чижика-пыжика. И принесший сказал бы: «Ну, давай обсудим, что исправить в тексте, чтобы его в реферируемом журнале опубликовали. Может, список литературы добавить? А может, какую строчку удалить?» Ничего не надо исправлять. Надо просто признать, что это не естественнонаучная статья – и унести с глаз долой.
Катехизис – это текст, кратко и доступно излагающий догматическое и нравственное учение Церкви. Иными словами, захотел ли человек лучше узнать свою веру, желает ли принять Православие или просто интересуется, то в ответ на свой вопрос: «Что мне нужно в первую очередь прочитать, чтобы узнать православную веру?», он получает катехизис. Перед катехизисами всегда ставилась задача доступности. Этот текст должен быть понятен и доступен самому широкому читателю.
Как отмечают авторы проекта Нового катехизиса, Катехизис святителя Филарета был написан почти двести лет назад. С тех пор сильно изменилась культура чтения. Современным людям тяжело даются большие тексты. Толстые книги почти не читают. Даже текст святителя Филарета многим сейчас кажется слишком пространным. И в этих условиях авторы проекта Нового катехизиса предлагают нам текст, который почти в ШЕСТЬ раз больше текста Филаретовского Катехизиса! Он занимает ОДИН МИЛЛИОН СТО ДЕВЯНОСТО ПЯТЬ с половиной ТЫСЯЧ знаков с учетом пробелов (или 350 страниц формата А4, а в формате А5, соответственно, порядка 700 страниц)! Скажите, пожалуйста, кто будет это читать? На кого он рассчитан? Это показывает полное непонимание авторами стоящей перед ними задачи. Написать текст, уже просто по своему объему заведомо нечитабельный для целевой аудитории катехизиса, – разве это не полный провал?
Оговорюсь сразу, во избежание недоразумений. Насколько я знаю, авторы текста – это НЕ члены Синодальной богословской комиссии. Им изначально была предложена некая основа, которую они только обсуждали и исправляли (и многое исправили в лучшую сторону). Имена же подлинных авторов изначального текста мне неизвестны. Что же касается членов комиссии, то, я думаю, любой из них по отдельности мог бы написать текст лучшего качества, чем то, что нам сейчас приходится обсуждать.
Итак, уже по своему объему это не катехизис, не православный катехизис, по крайней мере. Но дело не только в объеме. Этот текст написан просто ужасающе в плане языка и стилистики.
Например: «Смысловым центром христианского вероучения является Иисус Христос» (с. 12). Просто вдумайтесь: Кто такой Христос? Смысловой центр христианского вероучения! За такие фразы должно быть стыдно, равно как и за многие другие, как то: «количественная и качественная универсальность Церкви» (с. 84), «инославные партнеры», «продукт разума», «экклезиологическое самосознание» и т.п.
Совершенно нечитаемый слог, сотканный из официоза и выспренних благоглупостей. Чтобы прочитать даже малую часть этого текста, нужно не просто сделать усилие – нужно совершить форменное насилие над собой. И это не только мое личное мнение. Нечитаемость текста по причине его стилистического убожества – это факт, который легко доказать.
Например, на 57-й странице написано «Иоскресения» вместо «Воскресения», на следующей странице «Великоим» вместо «Великим». Неудивительно встретить опечатки в только что написанном и еще не вычитанном тексте. Но как такие вещи смогли остаться в тексте, над которым коллектив авторов работал на протяжении СЕМИ лет, и который, как нас уверяют во Введении, также прочитали и отрецензировали десятки людей? Это может сохраниться только в том случае, когда язык нечитабелен настолько, что все, читающие документ, в какой-то момент устают «продираться» через текст и начинают скользить по нему взглядом или ограничиваются вычиткой отдельных мест.
Не знаю, смог ли хоть один человек прочитать текст Нового катехизиса целиком? Лично я хотел, я был мотивирован, я заставлял себя, но честно скажу: срезался на 100-й странице. Судя по другим прочитанным мною отзывам в сети, это рубеж, который не преодолел никто. У всех замечания только до 100-й страницы, и полагаю, это вовсе не потому, что после нее текст становится безупречным. Просто не родился еще Цезарь, который сможет перейти этот Рубикон.
А ведь речь идет о тексте катехизиса, который должен быть легко читаем и доступен самому широкому читателю. Современному читателю. Но этот текст даже не очистили от архаизмов! Современный читатель не знает, что такое «преуспеяние» (с. 42), «поелику» (с. 89), а когда читает на 67-й странице выражение Златоуста о том, что Бог «предал» Своего Сына, он понимает это слово вовсе не в древнем значении «передал, послал», а в современном – «совершил предательство», что совершенно искажает смысл.
Но это все мелочи. Эти мелочи – опечатки, архаизмы – легко исправить, но есть системные проблемы обсуждаемого текста, которые исправить невозможно. Есть объективные вещи, из-за которых обсуждаемый текст нечитаем в принципе, и я их сейчас покажу.
Авторы сообщают, что ими «было принято решение отказаться от вопросоответной формы», традиционной для катехизисов, «в пользу последовательного изложения» (с. 8). Почему ими было принято такое решение, они не поясняют.
Вопросоответная форма в катехизисах появилась неспроста. Она выбрана по той причине, что задача катехизиса, как мы уже говорили, – быть максимально доступным для самого широкого круга читателей. А читать диалог намного легче, чем «последовательное изложение». Это азы восприятия текста. Вы наверняка замечали, что произведение с диалогами читается гораздо легче, чем текст без диалогов, но с потоком однообразного «изложения».
Но если бы дело ограничилось только формой изложения! Во Введении авторы пишут, что их «текст Катехизиса включает множество цитат из Священного Писания, творений святых отцов» и много чего другого (с. 8). И пишут об этом так, как будто это плюс текста. Между тем любой, кто хоть немного владеет азами литературного мастерства, знает, что цитаты “утяжеляют” текст, затрудняют его чтение. Конечно, совсем без цитат нельзя обойтись, но у авторов предыдущих катехизисов было чувство меры. Некоторые общеизвестные и очевидные вещи о христианском учении они приводили вовсе без цитат, в других местах ограничивались одной цитатой и лишь в особых случаях приводили несколько цитат подряд.
Но не так в Новом катехизисе. При его чтении не покидает ощущение, что авторы в процессе то и дело забывали, что именно они пишут, пытаясь вместо катехизиса составить библейскую симфонию. Вот, например, такое общеизвестное положение, как вера христиан в Единого Бога, сопровождается ДЕВЯТЬЮ цитатами (пять библейских и четыре святоотеческих) (с. 25). А указание на веру в то, что Бог является Творцом мира, сопровождается ШЕСТЬЮ цитатами (с. 37). И так – на каждой странице.
ЗАЧЕМ? Почему нельзя обойтись одной цитатой? Если хочется показать, что догмат подтверждается не одной цитатой, можно в скобочках поставить «см. также» и далее привести адреса других цитат. Кому надо – посмотрит. Но зачем все эти цитаты полностью вываливать на читателя? Еще можно понять, когда каждая цитата открывает какую-то новую грань, когда они по смыслу дополняют друг друга. Но, как правило, в тексте Нового катехизиса приводятся цитаты, по содержанию дублирующие друг друга.
И это напрочь «убивает» текст, делает его «мертвым», нечитабельным. Человек, приступая к нему, поначалу вчитывается в каждую цитату, но быстро убеждается, что в них, как правило, по многу раз повторяется одно и то же. Результат один: сначала человек перестает вчитываться, а потом и вовсе читать. Я, как и другие критики, неимоверным усилием воли смог заставить себя продраться до 100-й страницы, но обычный современный человек, который и должен войти в целевую аудиторию Нового катехизиса, не пройдет дальше первых страниц. Это просто невозможно читать.
Кроме цитат текст наполнен многочисленными отступлениями с историческими справками в стиле посредственных энциклопедических статей. А такого рода вещи тоже, мягко говоря, не относятся к удобочитаемым. На страницах Нового катехизиса нас поджидают справки об осуждении маркионитства (с. 17), о «трехъязычной ереси» (с. 19), о манихеях (с. 31), докетах (с. 57), монофелитах (с. 61) и прочих древних ересях, пространные очерки об истории переводов Библии (с. 20-21), Константинопольских соборов (с. 22), о становлении процедуры канонизации святых (с. 100) и еще много подобных «познавательных» вставок о всякой всячине. Без всего этого прекрасно обходились предыдущие катехизисы, прекрасно обошелся бы и этот.
Зачем человеку, который просто хочет узнать основные положения православной веры, все эти флешбеки? Если ему будет нужно, он сможет после катехизиса прочитать специальные книги по истории Церкви или уточнить то, что его интересует, в настоящей энциклопедии. Зачем перегружать и без того раздутый текст постоянными отступлениями, не нужными для основной цели произведения?
Мне доводилось слышать такой вариант ответа: перед комиссией изначально кто-то поставил задачу написать «большой катехизис». И, чтобы решить эту задачу, обычное содержание катехизиса стали разбавлять этими бесконечными цитатами и словарными статьями, просто для объема. Если это так, то можно заметить, что, во-первых, сама задача ошибочна. Нет никакого запроса в Церкви на то, чтобы получить вместо катехизиса нечитаемый «кирпич», один вид которого будет отпугивать целевую аудиторию. А во-вторых, решена задача из рук вон плохо – получилась просто грубо слепленная химера из посредственного справочника, недоделанной библейской симфонии и официозного доклада. То есть, получилось то, что попросту не является катехизисом даже с чисто формальной стороны.
По определению святителя Филарета, свое преемство с которым заявляют авторы Нового катехизиса, катехизис – это «первоначальное учение о православной вере христианской, всякому христианину необходимое». То есть в катехизисе должно излагаться то, что относится к необходимым сведениям. В Новом катехизисе тоже сказано, что он «призван дать представление о наиболее важных понятиях и положениях христианского вероучения» (с. 5).
Любой читатель, не говоря уже о писателях, знает, как важно начало текста. Именно знакомясь с началом, читатель решает для себя, стоит ли браться за книгу всерьез или ее отложить. У Филаретовского Катехизиса, несмотря на то, что он написан почти два века назад, с началом все в порядке: ничего лишнего и сразу к делу. В первом же абзаце сказано, что в книге речь пойдет о том, что необходимо знать для «благоугождения Богу и спасения души».
А с чего начинается Новый катехизис? С огромного Введения, в котором на трех страницах (с. 5-7) помещен очерк … об истории катехизисов! С каких пор история написания катехизисов оказалась в числе «наиболее важных понятий и положений христианского вероучения»? Да это самое последнее, что интересует читателя катехизиса. И это совершенно точно не то, чему нужно посвящать начало.
Но дальше – пуще. Следующая – 8-я – страница содержит пространный пересказ Оглавления. Зачем? Ведь читатель только что, тремя страницами ранее, уже его прочитал! Такое раньше я встречал лишь в семинарских дипломах.
Наконец, после многостраничного Введения начинается сам текст. И с чего же? С прописных истин о том, что вера как доверие присуща всем, так как все чему-то или кому-то доверяют, – и это на полстраницы!
Во всех традиционных катехизисах вероучение Церкви излагается как комментарий к Символу веры, нравственное учение – как объяснение Заповедей блаженства и Десяти заповедей. Такая схема позволяла катехизису быть ближе к жизни читателя, который произносил Символ веры в ежедневных утренних молитвах и слушал его на каждой литургии. Также на каждой воскресной литургии он слышал пение Заповедей блаженств. И объяснения катехизиса, опирающиеся на то, что регулярно сопровождает каждого христианина всю его жизнь, способствовали лучшему усвоению и запоминанию истин веры.
В Новом катехизисе решили от этой традиционной формы отказаться. Видимо, полагая, что смогут изложить необходимые данные более последовательно. Но что в итоге получилось? Хаос. Например, учение о Церкви вдруг оказалось не в разделе «вероучение», а в разделе «каноническое устройство». Так авторы всю экклезиологию выбросили из догматики и перевели в канонику! Авторы прежних катехизисов не совершали такой ошибки, поскольку учение о Церкви прописано в Символе веры.
Учение о Богородице излагается на страницах 68-69, а затем снова на стр. 89. Почему такой разрыв или повторение? Потому что один раз вставили в учение о Боговоплощении, а второй раз – в раздел о почитании святых. Такие вот «чудеса» композиции и «последовательного изложения»!
В упомянутом разделе о почитании святых мы находим занимающее ДЕВЯТЬ страниц (90-98) подробное и поименное перечисление святых по чинам святости с элементами пересказа отдельных житий! Зачем это в катехизисе? Ведь это же по сути ничего нового не добавляет к той информации о почитании святых, которая гораздо компактнее изложена у святителя Филарета. Более того, в Новом катехизисе отсутствуют гораздо более важные темы, связанные с этим, которые освещались в Филаретовском Катехизисе.
Подобных примеров много. На 27-28 страницах подробно перечисляются имена Божии в Ветхом Завете (без чего прекрасно обходились все предыдущие катехизисы), а на следующих страницах – перечень свойств Божиих с огромными подборками цитат под каждым из них. На 49 странице огромный кусок о человеческом теле. ЗАЧЕМ ВСЕ ЭТО? Просто чтобы механически раздуть текст до колоссального объема и потом сказать: а вот, у нас катехизис не тоньше, чем у католиков?
Если говорить о текстах, которые напрямую содержат лжеучения или искажения Православия, то таких, разумеется, в Новом катехизисе не так уж много. Ведь над ним уже поработали как члены Комиссии, так и отчасти интернет-критики, ознакомившиеся со «слитым» в интернет черновым вариантом. Однако, если говорить в целом (не только о том, что написано, но и о том, как написано, а еще и о том, что вдруг оказалось опущено по сравнению с предыдущими катехизисами), то мы убедимся, что «проект» представляет Православие в глубоко искаженном виде.
Святитель Николай Сербский называет еретическим тот «богословский» подход, который стремится приспособить христианство под нехристианский мир. В этом смысле текст Нового катехизиса еретичен от начала и до конца. Авторы, очевидно, пытаются создать такое Православие, которое выглядело бы «рукопожатным» для светской либеральной общественности.
Это заметно даже из употребления специфических оборотов, которыми предваряются вероучительные утверждения: «Церковь верит, что», «согласно церковному учению» и так далее. По всему тексту не меньше сотни подобных оборотов. А знаете, сколько таких оборотов мы найдем в катехизисах, написанных святыми? В Катехизисах святителя Филарета Московского, святителя Николая Сербского и священномученика Горазда Чешского нет НИ ОДНОГО такого оборота. Почему же они излагали истины веры без того, чтобы постоянно оговариваться: «по учению Церкви»? Во-первых, они понимали, что для читателя, открывшего книгу под названием «Катехизис Православной Церкви», нет нужды по нескольку раз на каждой странице напоминать, что в ней излагается учение Церкви, – это и так очевидно. Во-вторых, потому что все они писали о положениях веры как об объективной истине, касающейся всех и каждого.
Я скажу, в чем смысл оговорок типа «Церковь учит, что…» Глубоко верующий человек не поймет, в чем здесь подвох. Для него учение Церкви и истина – синонимы. Но для человека внешнего, который вовсе не отождествляет предельную истину с учением Церкви, эти фразы звучат иначе. И люди, которым часто приходится выступать на разного рода межрелигиозных конференциях, активно пользуются этим. Такого рода фразы – это своего рода успокоительный сигнал неправославному слушателю или читателю: «Нет-нет, мы вовсе не претендуем на истину в последней инстанции, мы всего лишь излагаем здесь официальное учение той организации, которая нас прислала на эту конференцию». В таком виде христианство перестает быть вызовом, в таком виде оно уже меньше возмущает либеральную интеллигенцию.
Вчитайтесь, например, в одну из фраз проекта Нового катехизиса: «Согласно христианскому вероучению, человек нуждается в спасении» (с. 12). А что, разве сам по себе человек в спасении не нуждается? Это просто христиане верят, что нуждается, а на самом деле, может, и не очень-то нуждается, ведь кроме христианской есть и другие точки зрения, которые мы все должны уважать и ни в коем случае не ущемлять? А вот другая фраза на той же странице: «Церковь верит, что для спасения человека необходимо принятие Откровения». Без первых трех слов эта фраза могла бы прозвучать некомфортно для представителей либеральной общественности, как будто мы смеем навязывать им какие-то условия для спасения. Но эти три политкорректных слова в начале сразу их успокаивают: а, это просто Церковь так верит. Ну и пусть себе верит – мало ли во что она там еще верит!
Вот так язык церковной дипломатии вторгается в богословие и деформирует его. Но дело, конечно, не ограничивается одними речевыми оборотами.
Желание угодить либеральной общественности и представить христианство, подстроенное под современный мир, разумеется, не могло не привести к заигрыванию перед эволюционизмом. И в разделе о Творении мира авторы Нового катехизиса выражение дни Творения пишут в кавычках, равно как и библейское выражение о Создании мира за шесть дней. Чтобы ни в коем случае не выглядеть «мракобесами» в глазах прогрессивной общественности, авторы проекта идут на прямое искажение учения Церкви, внедряя лжеучение о «дне-эпохе». Якобы слово «день» означало не день, а эпоху или этап. При этом авторам прекрасно известно, что они в данном случае искажают веру, выраженную не только в катехизисе свт. Филарета (на преемство с которым они претендуют), но и у всех авторитетных древних святых и во всех прежних изложениях веры. То, как написан весь этот раздел, нельзя назвать иначе, чем сознательным введением читателей в заблуждение.
Для начала авторы заявляют, что «Слово “день” в Священном Писании имеет много значений и не всегда указывает на календарные сутки» (с. 39) и потом делают вид, будто бы тем самым доказали, что в шестодневе слово «день» означает не день, а миллиарды лет, необходимые для дарвиновской эволюции. Однако это вовсе не следует из сказанного, и для того, чтобы узнать, как именно нужно понимать то или иное слово конкретного стиха Писания, следует обращаться к толкованиям святых отцов. Так предписывает 19-е правило Шестого Вселенского собора.
Я даже не буду здесь приводить святоотеческие цитаты, это ни к чему: они уже приведены во многих книгах, и авторы проекта прекрасно знают, что святые отцы однозначно толковали дни шестоднева именно как сутки. Знают – и умалчивают об этом. Не приводят ни одного толкования, ни даже простого упоминания об этом факте! Вместо этого они приводят всего одну цитату из блаженного Августина, где он говорит, что «нам трудно представить, какого рода эти дни». Опять же, делая вид, будто блаженный Августин не прочь понимать дни творения как миллионы лет, хотя тот же блаженный Августин прямо писал, что сказанное в Бытии надо понимать в буквальном смысле (см.: О книге Бытия, 8.2), и что «от сотворения человека мы еще не насчитываем и полных шести тысяч лет» (О граде Божием, 12.10). Как подобное сознательное искажение учения Церкви в сочетании с намеренным введением читателя в заблуждение может быть допущено в официальном изложении учения Церкви?
Другая тема, в которой еретическое приспособительное богословие непременно будет искажать Богооткровенную истину, это эсхатология, и авторы Нового катехизиса здесь поступают вполне предсказуемо.
Они заявляют: «Посмертная участь нехристиан будет определена Богом и остается для нас тайной Божией» (с. 75). Надо полагать, участь неправославных христиан (тех, кого Писание и Предание Церкви называет еретиками) тайной для авторов проекта уже не является: они все поголовно идут в Рай, не так ли? Ведь не может же быть такого, что у авторов нет сомнений в том, что еретики все в ад идут, а вот насчет участи язычников, атеистов и мусульман у них еще есть сомнения?
Надо ли напоминать, что Сам Христос сказал про участь некрещеных: «в Царствие Божие не войдут» (Ин. 3:5), что всякий, не верующий Евангелию, «осужден будет» (Мк. 16:16), что апостол Иоанн своими глазами видел, как после Страшного Суда неверующих и идолослужителей ожидает «участь в озере, горящем огнем и серою» (Откр. 21:8)?
Конечно, не надо это напоминать, поскольку авторы Нового катехизиса и сами прекрасно эти тексты знают. Но в наше время для прогрессивной общественности эти тексты как красная тряпка для быка. Это даже хуже шестоднева. Над верой в чудесное Творение мира за шесть дней либеральная интеллигенция просто посмеется, а вот слова о том, что без Христа никому невозможно спастись, приводят ее в бешенство: «Да как вы смеете! Нас, таких хороших, отправлять в ад только из-за того, что мы Какого-то там Христа не признаем?! Да это просто экстремизм! Средневековье! Костры инквизиции!»
И, чтобы ни в коем случае не расстроить такую публику, авторы Нового катехизиса идут (уже во второй раз) на сознательную ложь и искажение богооткровенной истины. Они как бы говорят Христу: «Извини, Господи, но эти Твои слова в наше время очень не к месту, они мешают нашей дружбе с миром, звучат совсем нетолерантно. Поэтому мы их сейчас под сукно уберем, как будто их и не было. Но, заметь, мы ведь не говорим, что все, не родившиеся от воды и Духа, войдут в Царствие Божие, мы говорим, “не знаем”. Видишь, как хорошо мы придумали?»
Иначе, совсем иначе освещали этот вопрос в предшествующих катехизисах.
У святителя Филарета написано: «Неверующие и беззаконники будут преданы вечной смерти или, иначе сказать, вечному огню, вечному мучению… Обязательна ли для спасения принадлежность к кафолической Церкви? Все спасшиеся от Всемирного потопа спаслись единственно в Ноевом ковчеге. Так все обретающие вечное спасение обретают его в Единой Кафолической Церкви».
А вот как у святителя Николая Сербского: «Может ли человек спастись без Церкви? Нет, не может, ибо Церковь есть ризница Божьей благодати, без которой никто не может спастись, как не может жить рука, отсеченная от тела… А что Он скажет неверующим и грешным? “Идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его” (Мф. 25:41)».
Кто-нибудь может мне сказать: но ведь в Новом катехизисе тоже есть такие выражения! И это правда. На других страницах текста написано прямо противоречащее тому, что написано на странице 75, а именно: «Вера в Воскресение Христово является необходимым условием спасения» (с. 64), «спасение может быть обретено только в Церкви Христовой» (с. 82). А раз так, то какая может быть загадка относительно участи тех, кто не вошел в Церковь Христову и не верит в Его воскресение? Получается, на одних страницах авторам очевидно, что некрещеные не спасутся, а на странице 75 им это уже неочевидно.
Скажите, разве это нормально, что в вероучительном тексте, претендующем на официальный статус, по одному и тому же вопросу излагаются прямо противоположные и взаимоисключающие выражения? Это действительно тот катехизис, который нам нужен?
Возникает впечатление, что сделано это с целью угодить «и нашим и вашим». Когда надо, строгому православному христианину покажут 82-ю страницу и скажут: «Вот видишь, мы ясно дали понять, что вне Церкви нет спасения. Так что успокойся, все неправославные в ад пойдут, и текст об этом четко говорит!» А если вдруг им задаст вопрос представитель упомянутой выше неправославной прогрессивной общественности, то они скажут: «Ну что вы, какой ад, о чем вы? У нас же на 75-й странице сказано, что это тайна. Тайна – то есть беспокоиться не о чем».
Устраивает ли вас это? Таким ли должен быть новый катехизис нашей Церкви?
Идем дальше. Когда святитель Филарет писал в своем Катехизисе о последствиях прародительского греха, то указал: «От греха Адама произошли проклятие и смерть. Проклятие – это осуждение греха Праведным Судом Божиим и от греха происшедшее на земле зло в наказание людям».
А вот в Новом катехизисе этого учения вы не найдете. Но зато можно найти неувязку, когда авторы говорят о жертве Христовой, то приводят цитату из службы: «Ты искупил нас от законного проклятья» (С. 66). Но от какого проклятия? Читатель не сможет понять, потому как учение о проклятии за грех Адама стыдливо убрано авторами под сукно. И мы знаем почему: ведь для либеральной светской общественности образ проклинающего Бога – это совсем не круто, это опять какое-то Средневековье. Нет, с точки зрения этой публики или, по крайней мере, тех, кто пытается ей угодить, Бог не должен никого наказывать и уж тем более проклинать – Он ведь якобы «любовь и только любовь» и, значит, в ответ на зло должен только вздыхать и, образно говоря, разводить руками: мол, что же вы такое натворили, нехорошо!
По этой же причине крайне невнятно изложено учение об Искуплении, совершенном на Кресте. Совсем отказаться от понятия «искупление» авторы не могли: оно и в Библии, и у святых отцов, и в богослужебных текстах – оно повсюду. Но если излагать это учение так, как его излагали святые отцы, то придется упоминать вещи, неприятные для либеральной общественности. Поэтому авторы и не договаривают, за что именно и почему был принесен выкуп.
В большое недоумение повергает раздел, посвященный Преданию Церкви. Чего стоит только само определение Священного Предания! Это, оказывается, «единый и непрерывный духовный опыт, хранимый в Церкви и передаваемый из поколения в поколение» (с. 14). Нигде вы больше не встретите такого определения. Авторы вообще очень любят слово «опыт», они и в отношении Священного Писания пишут: «Первичным был опыт, а вторичным — его выражение в книгах Писания» (с. 15).
Вы, может быть, спросите, к чему авторы Нового катехизиса всюду суют слово «опыт», и я постараюсь объяснить. В тех прогрессивных кругах, которым они хотят угодить, это очень хорошее и популярное слово. Во-первых, оно производит впечатление, что речь идет не просто о каких-то сухих теориях, а о том, что коренится в личных переживаниях человека. Во-вторых, это крайне толерантное слово, оно никого не может задеть и в принципе ни к чему не обязывает. Ну, мало ли: такой вот у людей опыт, а у нас – другой опыт, примем к сведению и пойдем дальше.
Несмотря на внешнюю «красивость», формулировка ложная и нелепая. Как можно передать опыт? Можно передать систему вероучительных взглядов, мировоззрение, можно передать образ жизни, помогающий другому человеку пережить сходный опыт, но сам опыт как передать? Это сугубо личная вещь, которая остается с тем, кто ее пережил. Вот почему авторы предшествующих катехизисов давали совсем иные определения Священному Преданию.
Свт. Филарет: «Под наименованием “Священное Предание” понимается то, что истинно верующие и чтущие Бога словом и примером передают один другому, и предки – потомкам: учение веры, Закон Божий, Таинства и священные обряды».
Свт. Николай: «Это все то духовное наследие, полученное нами от наших святых предков, которое совершенно согласуется со Священным Писанием и помогает нам правильно понимать Библию».
Но это только начало. Самое интересное появляется при обсуждении отношения к творениям святых отцов, ведь именно о святоотеческом предании говорится в авторитетных церковных текстах древности, включая постановления Вселенских соборов. Так что без упоминания святых отцов обойтись никак нельзя. Но фактически авторы Нового катехизиса делают все для того, чтобы лишить творения святых отцов авторитета.
Они предупреждают: «В творениях святых отцов Церкви следует отделять то, что не теряет своего значения со временем, от преходящего, устаревшего, имевшего значение только в ту эпоху, когда жил и творил тот или иной святой отец» (с. 24).
Но как, интересно, человек, особенно из тех, кто является целевой аудиторией катехизиса, сможет провести такую работу? И главное: на основании каких критериев он будет отделять устаревшее от не устаревающего? Авторы никаких критериев не предлагают. Остается только один критерий – субъективное мнение читателя: вот это выражение святого отца мне непонятно и я с ним не согласен, так что, видимо, передо мной как раз то самое «устаревшее, потерявшее свое значение»; а вот это выражение мне нравится – значит, оно еще «ничего», не устарело пока. Так Новый катехизис учит человека считать себя судьей святых отцов вместо того, чтобы их делать судьями для своих мыслей.
Вы, кстати, заметили, что разделение нам рекомендуют проводить не по признаку «истинное – ложное», а по признаку «устаревшее – не устаревшее»? Сама лексика, используемая авторами, ссылается на ассоциативные ряды именно либеральной светской интеллигенции, для которой «старое» = «устаревшее» = «плохое», а «новое» = «прогрессивное» = «хорошее». Все это прямо противоположно исконному христианскому пониманию.
Также авторы проекта пытаются ввести в Православие аналог католического понятия ex cathedra – только в отношении не высказываний папы Римского, а святых отцов: «Кроме того, в святоотеческих писаниях следует отличать то, что говорилось их авторами от лица Церкви и что выражает общецерковное учение, от частных богословских мнений» (с. 24). Но как именно отличать одно от другого, если в святоотеческих творениях мы очень редко можем встретить выражение типа: «А вот сейчас я напишу от лица Церкви»? Между тем отцы Вселенских соборов во время своих обсуждений принимали все свидетельства святых отцов – в том числе и те, где не было подобных выражений.
Вообще-то вопрос о святоотеческом наследии разобран в Церкви уже давно. Отличать нужно в творениях святых отцов то, что они говорят о вероучительных вопросах, от того, что они говорят по иным темам. А иметь суждение о высказываниях святых по вероучительным вопросам можно и нужно, руководствуясь вполне конкретным критерием, – согласием отцов. Это критерий, о котором прямо говорят Вселенские соборы, но почему-то авторы проекта о нем совершенно умалчивают! И дальнейшие их слова объясняют почему.
Авторы вводят сомнительную идею «допустимых теологуменов», когда пишут: «Частное мнение, если оно было выражено кем-либо из отцов Церкви и при этом не осуждено соборно, входит в границы допустимого и возможного, но не может считаться обязательным для православных верующих» (с. 24).
Любое мнение по вероучительному вопросу либо истинное, либо ложное. Поскольку в церковном учении критерием истинности является именно согласное свидетельство многих святых, то, соответственно, противоречащее этому согласию мнение кого-либо одного из святых является не «допустимым и возможным», а ложным. А если оно ложное, то его нельзя придерживаться, даже если оно и было по ошибке высказано святым человеком. Но авторы не упоминают вообще ни шкалы «истинное – ложное», ни принципа согласия отцов, на основании которого и можно определить, где в древних текстах истина, а где заблуждение. И можно понять, почему. Согласие отцов стоит барьером на пути еретического богословствования, а вот идея «теологумена» напротив, позволяет сколько угодно ловить рыбку в мутной воде и создавать «Православие по своему вкусу».
Как издевательство над читателем выглядит следующая фраза: «Вероучительные сочинения XVII–XIX веков, иногда называемые “символическими книгами”, обладают авторитетом в той мере, в какой они соответствуют учению святых отцов и учителей Древней Церкви» (с. 24).
Как же, скажите, читатель сможет определить, насколько эти сочинения соответствуют учению святых отцов, если ему сначала еще нужно выполнить работу по отделению в учении святых отцов устаревшего от непреходящего? А то вдруг окажется, что символические тексты соответствуют именно тому у святых отцов, что уже «устарело»?
В нынешнее время среди модернистов распространено презрительное отношение к символическим книгам, и «новый катехизис» проводит ту же линию. Упоминая о символических книгах, он представляет их как якобы имеющих сомнительный авторитет (если вообще имеющих) и будто бы частично не соответствующих учению святых отцов.
Несмотря на то, что это отношение успело стать «мейнстримным» среди нынешних богословствующих, есть лишь один автор, который потрудился подробно изложить, чем же именно его не устраивают «символические книги», – это архиепископ Василий (Кривошеин). Его критика этих книг, в свою очередь, была подвергнута обоснованной критике архимандритом Рафаилом (Карелиным), который показал, что «критика символических книг остается только частным мнением людей, а отвержение их – противопоставлением субъективизма в богословии принципу соборности».
Если мы посмотрим аргументы архиеп. Василия, то увидим, что он вовсе не проводил сопоставление текстов символических книг с учением древних отцов, а, скорее, со своими личными вкусами и представлениями. Он признает, что по вере эти тексты излагают православное учение, но будто бы по форме и «по духу» они отдают «латынщиной». Например, одним из ключевых критериев «католического влияния» для него является употребление слова «Пресуществление», которое, по его мнению, не должно употребляться и отражает будто бы не православный взгляд на таинство. Но он ошибается, поскольку есть соборные постановления о православности термина «Пресуществление» и о том, что оно адекватно выражает учение Церкви. Так что здесь не символические книги противоречат православной вере, а сам архиеп. Василий. Архимандрит Рафаил показал, насколько несостоятельна критика этого автора, также он показал, что в своей критике архиеп. Василий шел даже на заведомо ложные утверждения.
Так с какой стати весьма сомнительное мнение архиеп. Василия предстает в Новом катехизисе как нечто само собой разумеющееся? Авторам проекта надлежало бы признать, что символические книги обладают тем авторитетом, которым их собственный текст никогда не будет обладать, даже если – не дай Бог! – получит официальное признание в Русской Церкви. Например, «Православное Исповедание» принято на четырех соборах (Киевский 1640 г., Ясский 1642 г., Иерусалимский 1672 г. и Константинопольский 1691 г.), а «Послание Патриархов» подписано четырьмя Предстоятелями Поместных Церквей и членами их Синодов и т.д. Так что на самом деле это как раз проект Нового катехизиса обладает авторитетом в той мере, в какой соответствует учению, выраженному в символических книгах и у святых отцов.
Коротко говоря, все учение о Предании в проекте Нового катехизиса выражено неправославно.
Есть там и другие вещи, вставленные в угоду либеральной общественности, например, гуманистическое «понятие о высоком человеческом достоинстве» (с. 48-49), но об этом уже не буду подробно писать, так как и без того отзыв сильно затянулся. Далее мы перейдем к примерам частных ошибок и нелепостей, встречающихся в тексте.
«Изучение и познание… мира и… человека… является частью религиозного знания» (с. 10). Вообще-то изучение мира и человека может иногда приводить к размышлениям о Творце и быть ступенькой к религиозному познанию, но частью религиозного знания оно само по себе не является.
«Христианское вероучение не ограничивается объяснением мироустройства и места человека в нынешнем земном мире, но указывает путь к общению с Богом и к вечной жизни» (с. 12). Вообще-то христианское учение в принципе не занимается «объяснением мироустройства».
«Любовь состоит во взаимной открытости и взаимопроникновении Лиц, или Ипостасей, Святой Троицы» (с. 37). Открытости к чему? К новым прогрессивным веяниям? В проникновении во что? Указанная тут же цитата из прп. Иоанна Дамаскина приведена некорректно, поскольку преподобный говорит в ней о бытии Лиц Троицы, а не об Их любви.
«Диавол пытался искушать даже Самого Христа, однако Спаситель преодолел все искушения» (с. 44): Спаситель не преодолел, а отверг искушения. Преодоление подразумевает активный процесс, внутреннюю борьбу с искушением, чего не было во Христе по свидетельству святых отцов.
«Пришествие в мир Спасителя стало возможным благодаря согласию Девы Марии стать Матерью грядущего Мессии (Лк 1:38)» (с. 54): ничего подобного. По учению святых отцов, Боговоплощение было замышлено еще до создания мира, оно не могло зависеть от решения одной девушки. Ничего подобного нет ни в одном из предыдущих катехизисов. Если бы Мария ответила отказом, то Господь воплотился бы через другую чистую Деву, которая появилась бы впоследствии. Но если бы Мария имела такой строптивый характер и непослушание, что могла бы перечить Богу, то к ней и не был бы послан Архангел Гавриил.
«Церковь именует Ее “Богородицей” (Theotokos)» (с. 69): зачем здесь приводить греческий термин, да еще и в английской транскрипции?
«Смерть является благословением Божием» (с. 72). Сильно! А Сам Господь говорил: «Жизнь и смерть предложил Я тебе, благословение и проклятие. Избери жизнь» (Втор. 30:19). И не от смерти ли (в том числе) пришел нас освобождать Христос? Зачем же, если это «благословение»?
Заключительные части проекта Нового катехизиса составляют «Основы социальной концепции Русской Православной Церкви», «Основные принципы отношения Русской Православной Церкви к инославию» и «Основы учения Русской Православной Церкви о правах и достоинстве человека».
При этом публикация проекта и предложение его к обсуждению сопровождалось указанием: «Синодальная комиссия принимает отзывы только на части I-III. В качестве частей IV-VI в Катехизис вошли общецерковные документы, уже принятые Архиерейскими Соборами Русской Православной Церкви. Эти документы не подлежат обсуждению».
Во-первых, эти концепции совершенно точно не должны быть в катехизисе, поскольку посвящены по преимуществу вопросам, которые никогда не входили в круг тем, необходимых для включения в катехизис.
Во-вторых, постулируемая непогрешимость указанных «концепций» вызывает большую тревогу. Несмотря на то, что эти документы были приняты Собором, для того, чтобы они получили статус непогрешимых и не обсуждаемых, им нужно пройти рецепцию в Церкви и быть признанными Соборами других Поместных Церквей.
Указанные документы отнюдь не являются столь совершенными, что в них якобы нечего исправлять и нечего обсуждать. К слову, они были приняты без общецерковного обсуждения. Более того, там есть вещи, которые совершенно точно необходимо исправить. Например, в «Основных принципах отношения Русской Православной Церкви к инославию» есть весьма соблазнительные слова:
«Общины, отпавшие от единства с Православием, никогда не рассматривались как полностью лишенные благодати Божией. Разрыв церковного общения неизбежно приводит к повреждению благодатной жизни, но не всегда к полному ее исчезновению в отделившихся общинах… Несмотря на разрыв единения, остается некое неполное общение, служащее залогом возможности возвращения к единству в Церкви» (1.15).
Я знаю людей, которые отпали от Церкви из-за этих слов, и еще больше тех, кто сильно соблазняются ими, полагая, что здесь содержится учение о «невидимой Церкви», включающей всех, кто называет себя христианами. В диалогах с ними я указывал, что в другом пункте этого же документа (2.4) содержится отвержение учения о «невидимой Церкви». Но остаются вопросы: как понимать указанные цитаты из пункта 1.15? Что за «благодать» остается в еретических сообществах? Призывающая или спасительная? Какое именно общение у нас сохраняется? В чем именно? Формулировку, породившую столько соблазнов, точно нельзя признать удачной – она нуждается в удалении или кардинальном исправлении.
Многих смутил также другой пункт документа: «Церковь осуждает тех, кто, используя недостоверную информацию, преднамеренно искажает задачи свидетельства Православной Церкви инославному миру и сознательно клевещет на Священноначалие Церкви, обвиняя его в “измене Православию”. К таким людям, сеющим семена соблазна среди простых верующих, следует применять канонические прещения» (7.3). А не стоит ли уравновесить этот абзац указанием на то, что Церковь также осуждает и тех, кто дает повод для подобных подозрений, когда они под прикрытием «свидетельства Православной Церкви инославному миру» совершают канонические преступления, – например, совместные молитвы с еретиками (которые проводят представители ОВЦС каждый год)? Ведь именно они сеют тем самым семена соблазна среди простых верующих. И разве не стоит к ним тоже «применять канонические прещения»?
На самом деле, как раз неплохо было бы подвергнуть все упомянутые документы процедуре общецерковного обсуждения, чтобы на основании его подготовить их новый, исправленный вариант. Но даже в исправленном варианте им не место в катехизисе, так как катехизис, как мы уже говорили, должен содержать только самые необходимые сведения о вере и нравственном учении Церкви, а не все подряд, включая «права человека» и тому подобное.
Соборный разум Церкви и его продукты
Учитывая все вышесказанное, особенно впечатляет утверждение, содержащееся во Введении: «Настоящий Катехизис — продукт соборного разума Церкви» (с. 8).
Хочется спросить авторов: «А не кажется ли вам, что это уже перебор?» Я, конечно, понимаю, зачем это сделано: безвестные авторы решили таким образом защитить свое детище от критики. Мол, если тебе не нравится наш текст, значит, ты против соборного разума Православной Церкви!
Помню, одна пожилая поэтесса уверяла меня, что пишет стихи исключительно по вдохновению от Бога: «Каждая строчка в них – от Него, не моя». А стихи-то были дрянные-предрянные! Хотелось сказать ей, что у Господа получились бы точно лучше, но не стал, пожалел старушку. Авторов «проекта» жалеть не буду.
Если бы существовал в природе «соборный разум Церкви», то у него проект катехизиса получился бы однозначно лучше. Признаюсь, у меня было несколько вариантов того, как остроумно опровергнуть эти притязания авторов «проекта», но потом я понял, что их не надо опровергать. Пусть будет так, как они говорят. Раз авторы «проекта» считают, что их текст стал продуктом «соборного разума Церкви» из-за того, что «в создании, рецензировании и обсуждении текста принимали участие десятки специалистов в разных областях богословия», то я решил взять на вооружение данный принцип и этот свой отзыв, прежде чем опубликовать, разослал «десяткам специалистов в разных областях богословия». Я действительно разослал, получил их мнения, учел их. Так что теперь данный отзыв – барабанная дробь! – тоже является продуктом «соборного разума Церкви»! Прошу любить и жаловать.
Если без шуток, то выражение «соборный разум Церкви» – весьма странное, оно не может употребляться в официальном вероучительном тексте. Разум – это свойство словесной природы, Церковь – это не самостоятельная природа, так как у нее может быть «разум»? Что значит «соборный разум»? Разум должен себя самоосознавать, никакого коллективного разума, самосознающего себя, в Церкви нет (и вообще в мире): это из области фантастики.
Вы не найдете такого словосочетания ни в одном из прежних катехизисов или официальных изложений веры. Мне не удалось найти употребление словосочетания «соборный разум» до начала ХХ века. Первыми его употребляют священник Павел Флоренский и философ Николай Бердяев. При этом для Флоренского «соборный разум» – синоним некоего «вселенского Логоса», противопоставляемого «уединенному разуму». Бердяев же пишет про «соборный разум и соборную совесть человечества». Как видно, с Церковью у них это понятие никак не было связано. Связь эту осуществили обновленцы – вернее, та группа в Церкви, которая со временем стала ядром обновленческого раскола. Они уже с 1918 года начали выпускать журнал «Соборный разум». Впрочем, и у них под соборным разумом понимались вещи нецерковные: фактически «соборный разум» был синонимом «демократического управления». Вот как писал об этом священник Александр Боярский, один из видных представителей обновленчества: «Соборный (коллективный) разум должен лежать в основе государства: какая бы то ни было единоличная, бесконтрольная власть категорически отвергается».
Как нетрудно заметить, корни этого словосочетания весьма сомнительныеи к церковному учению изначально отношения не имеющие. Уже во второй половине ХХ века появилось словосочетание «соборный разум Церкви». Его употребляли инекоторые уважаемые люди, а с 1990-х оно прочно вошло в церковный лексикон. Теперь даже встречаются выражения вроде: «соборный разум Церкви – высший авторитет» и т.п. При этом никто не потрудился дать определение этому словосочетанию, по крайней мере, я не смог найти ни одного внятного определения. Не дают ему определения и авторы Нового катехизиса. Все употребляют его как некую метафору, в которую каждый вкладывает свой смысл. Может быть, в текстах других жанров это допустимо, но в вероучительном документе таким невнятным и бессмысленным выражениям не место. Вероучительные тексты должны отличаться ясностью мысли и четкостью формулировок.
Надеюсь, я привел достаточно обоснований выводу, указанному мною в начале. Этот текст невозможно исправить. Даже если предположить, что Богословская комиссия учтет абсолютно все указанные мною выше конкретные замечания, уберет и исправит всё еретическое, текст всё равно останется бездарным и ни с какой стороны не сможет быть назван катехизисом. Официальное признание его будет позором нашей Церкви.
Что же делать с этим Новым катехизисом? На мой взгляд, самым правильным было бы соборное утверждение той формулировки, которая находится сейчас на 1-й странице проекта: «Запрещается публиковать текст целиком или по частям». Так и должно остаться во веки веков.
Если все-таки искать компромисс и поступать по максимальной икономии, то можно опубликовать его небольшим тиражом как авторский текст (с указанием имен настоящих авторов). Но ни в коем случае нельзя придавать ему никакого официального статуса.
Попытка принять соборно данный текст вызовет огромный соблазн и потрясение для нашей Церкви. И я не понимаю: зачем это делать? Неужели у нас мало сейчас соблазнов и потрясений?
Конечно, может быть, для кого-то будет обидно признать, что за семь лет наша Богословская комиссия не смогла написать даже нормальный текст катехизиса. Но если мы это признаем, то покажем, что, хотя в нашей Церкви не осталось богословов, но, по крайней мере, в ней осталось смирение, достаточное для того, чтобы признать, что мы не превзошли наших великих отцов прошлого. Нет ничего плохого в том, чтобы проявить смирение и признать вещи такими, каковы они есть.
9 сентября 2017 г.
Источник: Apokrisis.RU
Замечания к отзыву священника Георгия Максимова на проект Катехизиса Русской Православной Церкви
9 сентября 2017 года известный православный публицист и миссионер отец Георгий Максимов опубликовал отзыв на проект Катехизиса Русской Православной Церкви, размещенный по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла на официальном сайте Синодальной библейско-богословской комиссии РПЦ для общецерковного обсуждения. Зная отца Георгия достаточно давно как по совместной работе в Межсоборном присутствии, так и по его многочисленным трудам, я был весьма удивлен, если не сказать – шокирован, тональностью его отзыва. Вот лишь некоторые цитаты:
«Исправлять этот текст все равно что лечить покойника… попытка создания Нового катехизиса полностью провалилась… Это как если бы вы заказали написать естественнонаучную статью, а вам принесли стишок про Чижика-Пыжика… унести с глаз долой… разве это не полный провал?.. нечитаемый “кирпич”, один вид которого будет отпугивать целевую аудиторию… получилась просто грубо слепленная химера из посредственного справочника, недоделанной библейской симфонии и официозного доклада… издевательство над читателем…
Помню, одна пожилая поэтесса уверяла меня, что пишет стихи исключительно по вдохновению от Бога: “Каждая строчка в них – от Него, не моя”. А стихи-то были дрянные-предрянные! Хотелось сказать ей, что у Господа получились бы точно лучше, но не стал, пожалел старушку. Авторов “проекта” жалеть не буду… текст всё равно останется бездарным…» и т.п. Священник Г. Максимов прямо признаёт, что один из абзацев его текста является шуткой (весьма неуместной и неприличной, отметим).
Грубый, подчас даже развязный тон отца Георгия указывает на то, что подготовленный им текст – вовсе не отзыв, а некая сумма накипевшего гнева, который он решил излить как на Синодальную библейско-богословскую комиссию, так и на священноначалие, участвовавшее в подготовке и публикации проекта Катехизиса РПЦ. Он рекомендует вообще не принимать текст нового Катехизиса, а проявить «смирение», признав, что «в нашей Церкви не осталось богословов».
В связи с этим хотелось бы указать на историю создания предложенного к общецерковному обсуждению проекта. Он является не прихотью Синодальной библейско-богословской комиссии или отдельных ее членов, а реализацией решения Архиерейского Собора Русской Православной Церкви 2008 года и поручения Священного Синода, данного в 2009 году. Над текстом трудились как члены СББК, так и профессура духовных академий. И дело не в том, что кто-то из них якобы пытается «превзойти наших великих отцов прошлого», а в том, что Церковь посчитала необходимым поставить задачу создания вероучительного документа в данное время. И эта Церковь – та же самая Церковь Христова, Церковь великих отцов.
Благословив опубликовать проект Катехизиса для обсуждения, Его Святейшество ясно дал понять, что текст документа открыт для доработки и изменений. Насколько мне известно, отзывов, в том числе критических по отношению к различным разделам проекта, составлено уже немало. Являясь участником работы над ним в комиссии, могу с уверенностью предположить, что конструктивная озабоченность будет учтена. Однако отец Георгий проявляет не конструктивность. Он несдержанно оскорбляет членов СББК, многие из которых десятилетиями трудятся на богословской ниве и снискали заслуженное общецерковное уважение, обвиняя их не только в некомпетентности, но и в модернизме, обновленчестве, желании подогнать учение Церкви под мнение либеральной общественности.
Раз за разом отец Георгий вкладывает в головы членов СББК какие-то странные мысли, буквально «цитируя» скрытые подтексты положений проекта Катехизиса РПЦ, которыми якобы руководствовались его авторы в стремлении то подстроиться под мнение иноверцев и либеральной интеллигенции, то обмануть неискушенного православного верующего. Вынужден констатировать: такой приём отца Георгия есть не что иное, как манипулирование своим читателем. Надеюсь, не сознательное.
Позволю себе вернуться к собственному опыту участия в дискуссии при написании проекта Катехизиса. Если принимать предложенную отцом Георгием дистинкцию либералов и консерваторов, я всегда стремлюсь отстаивать консервативную точку зрения, а точнее – считаю, что в богословии (и не только) необходимо любую позицию основывать на учении святых отцов Православной Церкви. Так вот, в процессе обсуждения проекта Катехизиса мною неоднократно вносились поправки, критические замечания, предложения. Подавляющее большинство из них были учтены. Кстати, считаю необходимым отметить, что со стороны председателя комиссии не оказывалось никакого давления, работа шла в максимально конструктивном ключе.
Теперь хотелось бы рассмотреть некоторые из критических замечаний отца Георгия к тексту обсуждаемого документа, отделив их от эмоциональной составляющей его отзыва.
Прежде всего считаю своим долгом остановиться на претензии к следующему предложению проекта Катехизиса: «Вероучительные сочинения XVII–XIX веков, иногда называемые “символическими книгами”, обладают авторитетом в той мере, в какой они соответствуют учению святых отцов и учителей Древней Церкви». Дело в том, что такая позиция, названная отцом Георгием «издевательством над читателем», была зафиксирована во многом в результате моих замечаний.
Убежден, что при глубоко почтительном отношении к большинству символических книг, некоторые положения одной из них мы не можем признать соответствующими святоотеческому учению и рассматривать в качестве безусловного авторитета для православного христианина. Речь идет о Послании Восточных Патриархов 1723 года. В этом послании содержатся два весьма сомнительных тезиса, которые никак не могут быть приняты в качестве общецерковного учения: 1) о том, что не всем мирянам можно читать Священное Писание и 2) о том, что еретики «получили крещение совершенное». Так что ограничение авторитета вероучительных сочинений XVII–XIX веков их соответствием учению святых отцов имеет под собой отнюдь не либеральное или модернистское основание.
Что касается претензии отца Георгия к отходу от вопросо-ответной формы Катехизиса и выведения из этого конспирологической теории в отношении тайных намерений членов СББК, то могу сообщить, что одним из первых защитников такого отхода был Аркадий Маркович Малер, известный своей консервативной церковной позицией. Могу также напомнить, что такие святоотеческие вероучительные тексты, как «Огласительные и тайноводственные поучения» святителя Кирилла Иерусалимского и «Точное изложение православной веры» преподобного Иоанна Дамаскина, имеют не вопросо-ответную форму, однако на этом основании вряд ли кто-то решится упрекнуть отцов в нежелании дать конкретное и ясное изложение догматического учения Святой Церкви.
Не могу обойти вниманием странного упрека отца Георгия к объему предполагаемого Катехизиса Русской Церкви. Считаю это чистой придиркой, к сожалению еще раз подтверждающей предвзятое отношение. Многие православные христиане как раз заинтересованы в фундаментальном вероучительном документе, к которому можно было бы в том числе прибегать за исчерпывающим церковным ответом по тому или иному богословскому вопросу.
Если отца Георгия беспокоит соответствие будущего Катехизиса учению святых отцов, то совершенно непонятны претензии к тому, что в критикуемом им тексте слишком много цитат святых отцов! Мне представляется, что не только существующие цитаты нужно сохранить, но еще и добавить там, где их мало или нет вообще.
Или такой пример. Размещение некоторых положений учения Церкви в более подобающих разделах, соединение в одном разделе учения о Богородице, действительно, может быть рациональным предложением. Но это сугубо технический момент, а не повод поглумиться над собратьями и показать свое «превосходство». Другая претензия: словосочетание «Церковь учит», «Церковь верит» звучит в документе очень часто. Можно согласиться с тем, что в некоторых местах возможно обойтись без него. Но вывод отца Георгия о том, что Синодальная библейско-богословская комиссия специально вставляла в текст эти слова, чтобы показать безбожникам и иноверцам, что ее члены таким образом лукаво отделяют себя от Церкви, что на самом деле мыслят совсем иначе, – ничем не обоснованное тяжкое обвинение и оскорбление.
«Церковь учит» – значит, что не мы сами от себя учим, а свидетельствуем богодухновенное учение Святой Матери-Церкви. Между прочим, в принятых ранее соборно Церковью документах такое словосочетание также употреблялось, но никому в голову не приходило на этом основании сомневаться в чистоте веры Архиерейских Соборов. Так же как, например, обвинять святого Иоанна Кронштадтского, который писал: «Православная Церковь учит, что единственным побуждением к сотворению мира следует признавать безконечную Благость Творца… Православная Церковь верует также и исповедует, что Евхаристия есть вместе истинная, действительная Жертва».
Есть в замечаниях отца Георгия некоторые богословские аспекты, над которыми следует задуматься. Да, можно откорректировать определение Священного Предания, хотя и в существующем варианте нет никаких скрытых еретических подтекстов. Безусловно, необходимо отказаться от упоминания о «тайне» посмертной участи нехристиан, что входит в противоречие с иными разделами самого же проекта Катехизиса, в которых недвусмысленно указывается, что спасение обретается только в Церкви, что его необходимым условием является вера в Воскресение Христово. Также ошибками текста следует признать упоминание о «преодолении» диавольских искушений Спасителем (действительно, необходимо говорить не о «преодолении», а об «отвержении»), о том, что Боговоплощение стало возможно «благодаря» согласию Пресвятой Девы. Крайне неудачным, допускающим вольные перетолкования является введение в Катехизис различения между «не теряющим значения» и «устаревшим» в творениях святых отцов. Спорной, а потому все же не заслуживающей отражения в таком общецерковном вероучительном документе, как Катехизис, является упомянутая отцом Георгием концепция о частных мнениях отцов Церкви.
Однако, повторюсь, главной проблемой священника Г. Максимова является то, что даже справедливые замечания к тексту проекта Катехизиса он облекает в издевательско-саркастическую форму и сопровождает необоснованными обвинениями Синодальной библейско-богословской комиссии в желании навязать ересь, обновленчество и модернизм – делая это с нескрываемой целью полностью уничтожить саму возможность появления современного Катехизиса Русской Церкви. Не знаю, понимает ли это отец Георгий, но его выходящий за все мыслимые рамки «отзыв» без всякой необходимости вносит смуту в церковную жизнь, уже сеет (судя по комментариям в блогосфере) недоверие к священноначалию. Надеюсь, уважаемому отцу Георгию хватит мужества признать пагубность подобных действий и свернуть с опасной дороги «обличительства», погубившей в истории Церкви немало талантливых богословов.
Протоиерей Андрей Новиков,
настоятель храма Живоначальной Троицы
на Воробьевых горах г. Москвы,
член Синодальной библейско-богословской комисси
25 сентября 2017 г.
Источник: Православие.RU
Еще раз к вопросу о новом катехизисе. о.Георгий Максимов
Некоторое время назад я опубликовал свой отзыв на проект Нового катехизиса, и вскоре после этого на сайте «Православие.Ру» появился ответ протоиерея Андрея Новикова на мой отзыв. Отца Андрея я знаю давно как человека, искренне дорожащего святоотеческим Православием. Относился и отношусь к нему с неизменным уважением. Безусловно, он вправе высказывать критическое отношение к моему тексту. Но вот содержание его ответа вызвало у меня удивление.
О членах СББК и их работе
Досточтимый отец Андрей характеризует мой отзыв как «сумму накипевшего гнева, который он (священник Георгий Максимов) решил излить на Синодальную библейско-богословскую комиссию»… Далее по тексту о. Андрей обвиняет меня в том, что я «несдержанно оскорбляю членов СББК», «вкладываю в головы членов СББК какие-то странные мысли», выдвигаю «конспирологическую теорию в отношении тайных намерений членов СББК», «сопровождаю необоснованными обвинениями Синодальной библейско-богословской комиссии в желании навязать ересь, обновленчество и модернизм».
Однако ничего подобного в моем тексте нет. Более того – я не написал ни одного дурного слова в адрес членов СББК. Я пишу «авторы» и при этом в тексте моего отзыва, которому отвечает о. Андрей, черным по белому написано:
«Оговорюсь сразу, во избежание недоразумений. Насколько я знаю, авторы текста – это НЕ члены Синодальной богословской комиссии. Им изначально была предложена некая основа, которую они только обсуждали и исправляли (и многое исправили в лучшую сторону). Имена же подлинных авторов изначального текста мне неизвестны. Что же касается членов комиссии, то, я думаю, любой из них по отдельности мог бы написать текст лучшего качества, чем то, что нам сейчас приходится обсуждать».
Это то, что я написал в отзыве. А вот что я сказал в радиопередаче на «Радонеже», посвященной той же теме: «Я не знаю, кем именно написан был этот катехизис. Потому что СББК, список которой известен, просто исправляла и корректировала полученный ею изначально текст». И далее я добавил, что вряд ли кто-то из нас, будучи поставлен в условия, когда остается лишь редактировать уже предложенный текст, смог бы сделать больше, чем члены СББК.
Вот что я действительно сказал и написал о членах СББК. Т.е., вопреки тому, что написал отец Андрей, я сделал все возможное, чтобы оправдать членов СББК в глазах читателей, а он же как раз сделал то, что приписал мне — вложил в мою голову странные мысли и подверг необоснованным обвинениям.
О внесении смуты в церковную жизнь
Но кроме того, что отец Андрей изображает меня «оскорбителем членов СББК», он представляет дело так, будто я «вношу смуту в церковную жизнь» и «сею недоверие к Священноначалию». Интересно, в чем именно я пошел против Священноначалия? В том, что опубликовал свой отзыв на Проект катехизиса? Но этот проект Священноначалие как раз и выставило на всеобщее обсуждение и благословило это обсуждение. Так что мой отзыв написан во исполнение этого благословения Священноначалия. Поэтому не стоит представлять мою позицию в прямо противоположном свете.
Меня совершенно не интересуют какие-либо личные препирательства – я обсуждаю текст и только текст. Однако не удается избавиться от впечатления, что отец Андрей намерено уводит разговор от обсуждения текста в плоскость обсуждения моей недостойной персоны: «Максимов оскорбляет уважаемых богословов из СББК», «Максимов сеет смуту», «Максимов против Священноначалия» и т.д. и т.п. Это выглядит как попытка посредством аргумента ad hominem скомпрометировать саму мою критическую позицию в глазах верующих: мол, если вы тоже будете против проекта Нового катехизиса, то вот с чем вы себя ассоциируете!
Однако нетрудно заметить, что подавляющее большинство читателей портала Православие.Ru, оставивших комментарии к ответу отца Андрея Новикова, пройдя по ссылке и прочитав мой отзыв, отнюдь не разделили его оценки моего текста.
О тональности
Что касается тональности моего отзыва, которая шокировала о. Андрея, то хотелось бы напомнить, что мой отзыв написан не в научном, а в публицистическом жанре, который допускает и даже подразумевает использование метафор, образных сравнений и т.п. Нет ничего неприличного в используемых мною сравнениях и метафорах, хотя они и могут задеть чувство собственного достоинства авторов проекта. Однако они сами во многом спровоцировали критику. Например, когда авторы составленный ими текст гордо величают «продуктом соборного разума Церкви», чем еще, как не горькой пилюлей иронии можно излечить столь вопиюще нескромное представление о себе?
Тем не менее, я убежден, что возмущение вызвал не мой тон, а моя принципиальная позиция, заключающаяся в том, что представленный Проект катехизиса по целому ряду принципиальных соображений не достоин быть наделенным статусом официального вероучительного документа нашей Церкви. Если бы я написал отзыв в таком же «тоне», но вывод сделал противоположный: мол, не смотря на сделанные замечания, проект получился хорошим, надо принимать, — то сомневаюсь, что ответ о. Андрея появился бы.
Поговорим теперь о возражениях по существу.
Об объёме Нового катехизиса
Протоиерей Андрей пишет:
«Не могу обойти вниманием странного упрека отца Георгия к объему предполагаемого Катехизиса Русской Церкви. Считаю это чистой придиркой, к сожалению, еще раз подтверждающей предвзятое отношение».
Странным отцу Андрею кажется мое утверждение, что текст, в шесть раз (!) превышающий текст Катехизиса святителя Филарета, не отвечает задачам, стоящим перед катехизисом.
Напомню, что само слово «Катехизис» напрямую восходит к греческому глаголу κατηχέω («наставлять, оглашать»), который с древнейших времен употреблялся христианами преимущественно в отношении наставления в вере готовящихся ко крещению. В этом же значении употребляется и сейчас в нашем церковном лексиконе слово «катехизация». Более того, такое назначение катехизиса прямо прописано и в том проекте, который мы обсуждаем:
«Настоящий Катехизис разработан… в качестве пособия для верующих Русской Православной Церкви, а также для готовящихся вступить в нее через таинство Крещения».
Так отец Андрей действительно считает странной мысль, что никто из готовящихся ко крещению попросту не осилит в рамках катехизации текст, занимающий 350 страниц А4? Что ж, он может проверить это мое утверждение с помощью простого эксперимента: ввести у себя в храме сроком на месяц правило, что ко крещению допускаются только люди, прочитавшие полностью проект Нового катехизиса. А потом опубликовать результаты: сколько крещений состоится в его храме за этот месяц. Что-то мне подсказывает, что о. Андрей не станет проводить такой эксперимент, поскольку ему не меньше, чем мне, очевидно, что Новый катехизис совершенно непригоден в качестве пособия для готовящихся ко крещению. То есть мы получили катехизис, которым никого нельзя катехизировать, но когда я указываю на этот очевидный факт, меня объявляют «бунтовщиком» и «оскорбителем»…
О «фундаментальности» Нового катехизиса
Отец Андрей уверяет:
«Многие православные христиане как раз заинтересованы в фундаментальном вероучительном документе, к которому можно было бы в том числе прибегать за исчерпывающим церковным ответом по тому или иному богословскому вопросу».
Возможно, такие христиане действительно существуют, однако здесь стоит учесть два момента.
Во-первых, описанный отцом Андреем фундаментальный богословский труд не соответствует жанру катехизиса. Это текст другого жанра и названия, — например, «догматическое богословие». А катехизис по определению не должен быть исчерпывающим богословским компендиумом. Причем это определение дается в самом проекте, где сказано, что катехизис «призван дать представление о НАИБОЛЕЕ ВАЖНЫХ понятиях и положениях христианского вероучения, нравственного учения и церковной жизни». Но вместо этого текст оказался переполнен информацией, которую никак нельзя отнести к «наиболее важным положениям христианского вероучения», — например, многостраничными списками имен святых, историческими справками и т.д.
Во-вторых, христиане, «заинтересованные в фундаментальном вероучительном документе», будут также разочарованы текстом Нового катехизиса, поскольку он вовсе не отвечает определению, приведенному отцом Андреем. Если для катехизиса этот текст содержит слишком много лишнего, то для компендиума «исчерпывающих ответов на богословские вопросы» он содержит слишком мало богословия. Собственно вероучительным, богословским вопросам посвящено лишь 23% от текста катехизиса, но и эта часть бедна содержанием, поскольку в значительной степени состоит из дублирующих друг друга по смыслу цитат и исторических справок.
Наконец, и я, и другие критики проекта, привели немало конкретных примеров того, как текст Нового катехизиса не только не дает исчерпывающие ответы, но, напротив, порождает у читателя вопросы без ответов.
Мысленный эксперимент, или О качестве Нового катехизиса
Но дело, конечно, не только в объеме, но и в качестве текста, который написан на крайне низком уровне. Если бы этот текст попробовали опубликовать не как «продукт соборного разума Церкви», выпущенный СББК, а просто как авторский текст, то ни одно православное издательство не взяло бы его, поскольку такую книгу никто не купит. Но если бы даже удалось уговорить некое издательство за деньги опубликовать этот текст, и оно направило его в коллегию Издательского совета по рецензированию, то коллегия не дала бы этому тексту даже грифа «Допущено», вернув его на доработку. Если этот текст разделить на несколько частей и попытаться защитить в качестве дипломных семинарских работ, то ни одна из них не получит оценки «отлично».
Чтобы не казалось, что это лишь моя «предвзятая оценка», укажу, что по имеющейся в открытом доступе информации, только у богословской кафедры МДА набралось тридцать страниц критических замечаний к проекту Нового катехизиса. При этом объем собственно вероучительной части проекта сопоставим с объемом диплома. Думаю, ни один семинарский диплом в истории не получал тридцать страниц критических замечаний. Знаю о человеке, который смог осилить текст Проекта целиком и составил отзыв, насчитывающий свыше 700 критических замечаний. До настоящего времени не опубликовано ни одного (!) положительного отзыва на проект – все, появившиеся в сети отзывы, критические, причем, независимо от того, пишут ли их «либералы» или «консерваторы».
До сих пор не предложено ни одной внятной причины, на основании чего текст нового катехизиса должен быть большим. Где те толпы верующих, которые жаловались: «Текст филаретовского катехизиса слишком маленький, мы хотим катехизис в шесть раз толще!»? Их не было и нет, и о. Андрею это известно не хуже, чем мне. Тогда чем вызвано изначальное условие создавать увесистый том? Иных объяснений кроме как идеи подражания католикам озвучено не было. Однако необходимость такого подражания, мягко говоря, неочевидна.
О следовании Святым отцам и излишнем цитировании
Отец Андрей пишет:
«Если отца Георгия беспокоит соответствие будущего Катехизиса учению святых отцов, то совершенно непонятны претензии к тому, что в критикуемом им тексте слишком много цитат святых отцов!»
В католическом катехизисе тоже очень много цитат святых отцов, однако, я надеюсь, о. Андрей не считает на основании этого, что катехизис РКЦ соответствует учению святых отцов?
То, что я написал в начале статьи про мое уважение к о. Андрею, не просто фигура речи. Мне всегда нравилась серьезная аргументация в его статьях. Но в его ответе на мой отзыв я с удивлением вижу такие приемы, употребление которых от него не ожидал. Для чего, например, было передергивать мои слова и представлять их так, будто я против цитат из святых отцов? Это я-то против? О. Андрей прекрасно понял, что я против избыточного цитирования, которое лишь утяжеляет текст и делает его нечитабельным.
О. Андрей продолжает: «Мне представляется, что не только существующие цитаты нужно сохранить, но еще и добавить там, где их мало или нет вообще». Я ведь приводил конкретные примеры. Девять (!) цитат в подтверждение общеизвестной мысли о том, что христиане верят в единого Бога. Этого мало? Надо больше? А кому надо? О. Андрей не ответил на этот вопрос, равно как и на вопрос о том, почему нельзя дублирующие цитаты представить просто указанием их адресов в Писании.
Теперь-то я понимаю, почему – значительная часть цитат в Проекте вставлены исключительно для того, чтобы нагнать объем и выполнить задание по составлению именно большого катехизиса. Так неправильно поставленная задача обусловила низкое качество ее выполнения.
Об источниках Нового катехизиса
Бросается в глаза, что текст Нового катехизиса был написан почти без учета предшествующих катехизисов. Какой исследователь берется за тему, не изучив прежде то, что написано до него? Хотя проект начинается с обзора истории катехизисов, сам текст писался без учета их содержания. На все 350 страниц Проекта есть лишь шесть цитат из катехизиса свт. Филарета и четыре ссылки на «Православное исповедание». Прочие катехизисы просто проигнорированы, да и упомянутые в значительной степени также. Хотя, казалось бы, неужели все предшествующие катехизисы настолько плохи, что ни в одном из них не нашлось бы удачной формулировки, которую можно позаимствовать? Авторы предпочитают придумывать собственные формулировки, которые, однако, оказываются намного хуже, чем формулировки филаретовского катехизиса, что я показал на примере учения о Священном Предании. И с этим фактом был вынужден согласиться и о. Андрей.
Вместо того, чтобы воспользоваться лучшими наработками прошлого, авторы представляют текст, наспех составленный из надерганных отрывков «Настольной книги священнослужителя», книги «Православие» митрополита Илариона (Алфеева), а также цитат «Библейской симфонии». Но, поскольку даже после накачки текста избыточными и дублирующими друг друга цитатами, а также посторонними данными вроде списков имен святых, проект по-прежнему не тянул на «большой катехизис», к нему присоединили принятые ранее документы: «Основы социальной концепции», «Основы учения о достоинстве, свободе и правах человека» и «Основные принципы отношения к инославию». Не смотря на то, что тематика большинства этих текстов не имеет никакого отношения к катехизису, и несмотря на то, что они при своем создании даже не предполагались в качестве части текста катехизиса. Но, главное, требуемый объем удалось достигнуть – и все, готово: вот вам Новый катехизис, БОЛЬШОЙ!
Как это назвать? В любой аналогичной ситуации это назвали бы халтурой, но если я употреблю такое слово, то о. Андрей скажет, что я опять неприлично оскорбляю заслуженных членов СББК. Хотя такое определение отнюдь не оскорбление кого-либо, а просто адекватное обозначение представленного нам на обсуждение текста. Но хорошо, не станем употреблять это обидное слово и скажем, что перед нами компилятивный текст крайне низкого уровня исполнения, нечитабельный, искажающий учение Церкви (примеры чего я привел, и не я один), сумбурный и невнятный, проблемный в отношении стилистики и композиции, совершенно не отвечающий тому жанру, который заявлен, и тем задачам, которые перед ним стоят.
Если бы это был чей-то авторский текст, я бы и слова о нем не сказал. Мало ли слабых и сомнительных авторских текстов! Но когда это подается как «продукт соборного разума Церкви» и как то, что должно стать официальным вероучительным изложением нашей Церкви, здесь уже молчать нельзя.
И низкое качество данного текста очевидно не только мне. Я публикуюсь почти двадцать лет, и не могу вспомнить ни одного своего текста, который бы встретил столь единодушную читательскую поддержку, как мой отзыв на Проект нового катехизиса. И это не потому, что мой отзыв настолько хорош, а потому, что Проект, увы, настолько плох.
Данный проект невозможно исправить, нужно попросту писать новый текст с нуля, — ставить иначе задачу и иначе работать над ее выполнением. И, пожалуй, другой команде авторов.
О документе «Основные принципы отношения Русской Православной Церкви к инославию» 2000 года, вставленном в Новый катехизис
Скажу пару слов о вставленных в конец проекта документах. Два из них совсем не относятся к теме катехизиса, как я уже упоминал, но один – относится. Это текст об отношении к инославию, принятый в 2000 году. Но для меня совершенно непонятно, почему этот текст предлагается по сути догматизировать и он принимается без каких-либо изменений? Ведь уже после этого текста появился документ «Об отношении к инославным вероисповеданиям и межконфессиональным организациям», принятый Синодом в 2006 г. Он гораздо более строгий в вероучительном отношении, и исправляет недостатки текста 2000-го года (его экклезиология однозначно православная, без печально известной двусмысленности с «неполным общением» в документе 2000-го года). Затем, архиерейский собор 2008 года также принял решения, касающиеся темы отношения с инославными. Так, например, если текст 2000 года пишет о недопустимости участия православных лишь в совместных литургических действиях с инославными, то текст 2008 года запрещает вообще любые молитвы с инославными. Все эти документы были впоследствии одобрены Поместным собором 2009 года, следовательно, имеют тот же статус, что и документ, принятый Собором 2000 года.
Так почему текст 2000-го года при включении его в проект катехизиса не был переработан в свете более поздних и, соответственно, более актуальных документов и решений 2006 и 2008 годов? На каком основании они проигнорированы? Злые языки предположат, что это было сделано специально, лично я полагаю, что авторы попросту забыли про эти документы.
Примечательный штрих: во введении Проекта написано, что «настоящий Катехизис не имеет полемической направленности». Однако документ «Основные принципы отношения к инославию» имеет явную полемическую направленность, в частности, полемичен почти весь его второй раздел. То, что в проекте осталось такое противоречие, показывает, с одной стороны, что изначально данный документ включать в текст не предполагалось, а с другой стороны, что нам представили даже толком не вычитанный текст.
О Символических книгах Православной Церкви и их мнимых недостатках
Досточтимый отец Андрей сообщает нам, что именно благодаря ему в тексте Проекта появилось выражение: «Вероучительные сочинения XVII–XIX веков, иногда называемые “символическими книгами”, обладают авторитетом в той мере, в какой они соответствуют учению святых отцов и учителей Древней Церкви». Это выражение фактически лишает символические книги какого-либо авторитета, поскольку данную формулировку можно приложить к абсолютно любому тексту. И, поскольку подавляющее большинство читателей не сможет провести работу по выяснению того, насколько символические книги соответствуют учению святых отцов и учителей Древней Церкви (кстати, почему только древней?), то естественным выводом для читателя будет держаться подальше от этих символических книг, так как неизвестно, не наткнешься ли при чтении на что-то «несоответствующее» и не воспримешь ли его по неведению.
Как пример «несоответствия» о. Андрей приводит «два весьма сомнительных тезиса, которые никак не могут быть приняты в качестве общецерковного учения: 1) о том, что не всем мирянам можно читать Священное Писание и 2) о том, что еретики “получили крещение совершенное”». И если в прежних своих отзывах я нисколько не критиковал СББК (вопреки тому, что мне приписывает о. Андрей), то теперь мне придется встать на эту стезю.
Идею о том, что послание патриархов 1723 года запрещает мирянам читать Писание, запустил архиепископ Василий (Кривошеин). И в своем отзыве я сослался на работу архимандрита Рафаила (Карелина), который показал, что архиепископ Василий попросту оболгал Послание.
Приведем отрывок из «Послания Патриархов Восточно-Кафолической Церкви о православной вере» 1723 г. целиком:
«Вопрос 1: Все ли вообще христиане должны читать Священное Писание?
Ответ: Мы знаем, что все Писание Богодухновенно и полезно, и столь необходимо, что без него вовсе невозможно быть благочестивым; однако читать его не все способны, но только те, которые знают, каким образом надлежит испытывать Писание, изучать и правильно разуметь оное. Таким образом, всякому благочестивому дозволяется слушать Писание, дабы веровать сердцем в правду и устами исповедовать во спасение, но не всякому позволяется без руководства читать некоторые части Писания, особенно ветхозаветного. Без разбору позволять неискусным чтение Священного Писания то же значит, что младенцам предложить употребление крепкой пищи».
Иными словами, Послание не запрещает мирянам читать Писание вообще, но запрещает читать его без руководства. И это вполне согласно и с 19 правилом Трулльского собора, и с учением святых отцов. Но отец Андрей при написании своего ответа не прочел указанную мною ссылку, а при обсуждении данного вопроса на комиссии высказал суждение, не сверившись с текстом самого Послания. И прочие члены СББК при этом обсуждении, как я понимаю, не стали сверяться с текстом Послания, а приняли ошибочное утверждение отца Андрея за чистую монету и составили формулировку, фактически отрицающую какой-либо собственный авторитет у Символических книг. Описанная отцом Андреем практика работы комиссии вряд ли соответствует тем высоким стандартам, которые предполагает работа над официальным вероучительным текстом Церкви.
Что касается второго замечания о. Андрея – о признании таинств еретиков, то и в данном вопросе послание патриархов на самом деле следует учению многих святых отцов и Вселенских соборов. В настоящее время другой автор готовит статью непосредственно по этому вопросу, так что я не буду подробно останавливаться на нем.
Удивляет, с какой легкостью и под воздействием сколь спорных аргументов был на заседании СББК отвергнут авторитет символических книг! Между тем эти книги имеют соборное утверждение общецерковного масштаба. Например, вот что пишет об упомянутом послании 1723 г. митрополит Макарий (Булгаков): «Истину и чистоту этого Изложения снова засвидетельствовали все Святейшие Патриархи и другие Архипастыри Церкви восточной, когда послали его от себя (1723 г.) в ответ Христианам Великобританским, как истинное изложение и мудрование православной Веры, и тогда же сообщили для той же самой цели и нашему св. Синоду; принял и засвидетельствовал и св. Синод Всероссийский, издавши в 1838 году это исповедание на Русском языке для руководства всем православным» (Введение в православное богословие, 151).
Четыре восточных патриархата и Российская Церковь на тот момент являлись всеми Поместными Православными Церквами, так что фактически «Послание» было принято всей полнотой Церкви и получило всеправославное признание. Это уровень авторитета, на который не поднимется Проект нового катехизиса даже если будет утвержден соборно в Русской Церкви, поскольку даже в этом случае он не будет иметь статуса общеправославного вероучительного документа.
В действительности это про данный Проект нового катехизиса следует сказать, что он обладает или может обладать авторитетом в той мере, в какой соответствует учению символических книг. И это не вопрос вкуса, не вопрос того, что мне нравится или не нравится, это вопрос церковного порядка. Тексты, имеющие общецерковное соборное утверждение, не могут отменяться или ставиться под сомнение текстами, имеющими заведомо более низкий уровень признания.
О вопросоответной форме и роли Аркадия Малера
Отец Андрей также пишет:
«Что касается претензии отца Георгия к отходу от вопросоответной формы Катехизиса и выведения из этого конспирологической теории в отношении тайных намерений членов СББК, то могу сообщить, что одним из первых защитников такого отхода был Аркадий Маркович Малер, известный своей консервативной церковной позицией».
Никаких конспирологических теорий в отношении кого бы то ни было вообще и в отношении членов СББК в особенности я из этой своей претензии не выводил, и отец Андрей снова грешит приписыванием мне того, чего я не говорил. Мое предположение заключалось в том, что причиной отказа от вопросоответной формы была неспособность авторов писать тексты в такой форме. Однако после появления статьи протоиерея Андрея, я связался с уважаемым Аркадием Марковичем и уточнил у него подлинные причины. Он сказал, что на самом первом заседании СББК по катехизису, когда была озвучена задача составлять именно большой катехизис, он предложил отказаться от вопросоответной формы по той причине, что, как ему тогда казалось, содержание текста будет столь масштабным, что добавление еще и вопросов приведет к неоправданному увеличению объема катехизиса.
Такова была причина. Но в итоге мы получили текст, бедный содержанием, и который отчаянно раздували избыточным цитированием и историческими справками. Учитывая это, стоит признать, что лучше бы от вопросоответной формы не отказывались, поскольку вопросы в тексте смотрелись бы более органично, чем нагромождения дублирующих друг друга цитат и облегчали бы, а не утяжеляли восприятие текста.
Дальше дорогой отец Андрей доходит до напоминания мне о том, что «Точное изложение православной веры» тоже не в вопросоответной форме написано. Это правда, однако этот замечательный богословский труд преподобного Иоанна Дамаскина является лишь одной из частей его фундаментального произведения «Источник знания», которое ни с какой стороны нельзя назвать катехизисом. И то, что отцу Андрею для защиты Проекта приходится ссылаться на тексты, которые никогда в Церкви не позиционировались как катехизисы, лишь еще раз доказывает мой главный тезис, что обсуждаемый нами текст Проекта попросту не является катехизисом.
Заключение
Отец Андрей завершает свой ответ пожеланием мне «признать пагубность моих действий», выразившихся в критике Проекта, и «свернуть с опасной дороги обличительства». Благодарю за заботу обо мне, в искренности которой нисколько не сомневаюсь, но, увы, я не могу согласиться с оценкой ситуации, предлагаемой отцом Андреем.
Дорогой отче, почитайте комментарии к Вашей же статье! Почитайте другие опубликованные отзывы на Проект. Почитайте комментарии к ним. Уже прошло несколько семинаров/конференций с обсуждением текста – познакомьтесь с результатами общественного обсуждения. Очень сложно не увидеть единодушного неодобрения данного Проекта православным народом.
А теперь представьте, к каким последствиям приведет принятие этого текста как официального! Пагубные действия, дорогой отец Андрей, совершает тот, кто поджигает, а не тот, кто кричит: «Пожар!» И если Вы полагаете, что, не будь моего отзыва, все читатели испытывали бы восторг по поводу Нового катехизиса, то, боюсь, Вы неверно оцениваете ситуацию.
13 ноября 2017 г.
Источник: yurijmaximov.wixsite.COM
Состав Синодальной библейско-богословской комиссии (РПЦ)
1. Митрополит Волоколамский Иларион, председатель Отдела внешних церковных связей, ректор Общецерковной аспирантуры и докторантуры им. свв. равноап. Кирилла и Мефодия, — председатель комиссии;
2. Митрополит Белоцерковский и Богуславский Августин, председатель Синодальной богословско-канонической комиссии Украинской Православной Церкви;
3. Митрополит Бориспольский и Броварской Антоний, управляющий делами Украинской Православной Церкви, ректор Киевской духовной академии;
4. Митрополит Нижегородский и Арзамасский Георгий;
5. Архиепископ Верейский Евгений, председатель Учебного комитета Русской Православной Церкви, ректор Московской духовной академии;
6. Архиепископ Петергофский Амвросий, ректор Санкт-Петербургской духовной академии;
7. Епископ Ирпенский Климент, председатель Синодального информационно-просветительского отдела Украинской Православной Церкви, председатель Учебного комитета Украинской Православной Церкви;
8. Епископ Бобруйский и Быховский Серафим, председатель Синодального отдела Белорусского экзархата по взаимоотношениям Церкви и общества, первый проректор Института теологии имени святых Мефодия и Кирилла Белорусского государственного университета;
9. Епископ Бельцкий и Фэлештский Маркелл;
10. Епископ Каскеленский Геннадий, председатель Богословской комиссии Митрополичьего округа в Республике Казахстан, ректор Алма-Атинской духовной семинарии;
11. Архимандрит Ириней (Стинберг), декан Института богословских наук имени святых Кирилла и Афанасия Александрийских, член Ученой комиссии при Архиерейском Синоде Русской Православной Церкви Заграницей;
12. Архимандрит Савва (Тутунов), заместитель управляющего делами Московской Патриархии, руководитель контрольно-аналитической службы Управления делами Московской Патриархии;
13. Архимандрит Сергий (Акимов), ректор Минской духовной академии, заведующий кафедрой библеистики и богословия Минской духовной академии;
14. Игумен Арсений (Соколов), представитель Патриарха Московского и всея Руси при Патриархе Антиохии и всего Востока;
15. Протоиерей Николай Балашов, заместитель председателя Отдела внешних церковных связей;
16. Протоиерей Владимир Воробьев, ректор Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета;
17. Протоиерей Валентин Асмус, профессор Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета, доцент Московской духовной академии;
18. Протоиерей Максим Козлов, профессор Московской духовной академии, первый заместитель председателя Учебного комитета Русской Православной Церкви;
19. Протоиерей Андрей Новиков, настоятель храма Живоначальной Троицы на Воробьевых горах г. Москвы;
20. Протоиерей Димитрий Кирьянов, заведующий кафедрой богословия Тобольской духовной семинарии;
21. Протоиерей Владимир Хулап, проректор по учебной работе Санкт-Петербургской духовной академии;
22. Протоиерей Владислав Цыпин, председатель Историко-правовой комиссии Русской Православной Церкви, заведующий кафедрой церковно-практических дисциплин, профессор Московской духовной академии;
23. Протоиерей Димитрий Юревич, заведующий кафедрой библеистики Санкт-Петербургской духовной академии;
24. Иеромонах Иоанн (Копейкин), проректор по учебной работе Общецерковной аспирантуры и докторантуры им. свв. равноап. Кирилла и Мефодия;
25. Иерей Михаил Желтов, заведующий кафедрой церковно-практических наук Общецерковной аспирантуры и докторантуры им. свв. равноап. Кирилла и Мефодия;
26. Антонов Константин Михайлович, заведующий кафедрой философии и религиозных аспектов культуры Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета;
27. Бурега Владимир Викторович, профессор, проректор по научно-богословской работе Киевской духовной академии;
28. Катасонов Владимир Николаевич, заведующий кафедрой философии Общецерковной аспирантуры и докторантуры имени святых равноапостольных Кирилла и Мефодия;
29. Козырев Алексей Павлович, заместитель декана философского факультета Московского государственного университета;
30. Кравец Сергей Леонидович, руководитель Церковно-научного центра «Православная энциклопедия»;
31. Кырлежев Александр Иванович, научный сотрудник Общецерковной аспирантуры и докторантуры им. свв. равноап. Кирилла и Мефодия;
32. Легойда Владимир Романович, председатель Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ;
33. Малер Аркадий Маркович, председатель Византийского клуба «Катехон» при Институте философии Российской академии наук;
34. Мартинович Владимир Александрович, заведующий кафедрой апологетики, доцент Минской духовной академии;
35 . Малков Петр Юрьевич, доцент Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета;
36. Неклюдов Константин Викторович, заведующий редакцией Священного Писания Церковно-научного центра «Православная энциклопедия»;
37. Селезнев Михаил Георгиевич, заведующий кафедрой библеистики Общецерковной аспирантуры и докторантуры им. свв. равноап. Кирилла и Мефодия;
38. Ткаченко Александр Анатольевич, преподаватель кафедры библеистики Московской духовной академии, сотрудник Церковно-научного центра «Православная энциклопедия»;
39. Фокин Алексей Русланович, заведующий кафедрой богословия Общецерковной аспирантуры и докторантуры им. свв. равноап. Кирилла и Мефодия;
40. Шишков Андрей Владимирович, руководитель Центра изучения современных проблем православной экклезиологии при Общецерковной аспирантуре и докторантуре им. свв. равноап. Кирилла и Мефодия, – секретарь Комиссии;
41. Языкова Ирина Константиновна, доцент Библейско-богословского института им. св. Андрея Первозванного.
14 ноября 2017 г.
Источник: Theolcom.RU