Рай в христианстве и исламе

Данная работа, посвящена анализу образа Рая, засвидетельствованного в Священных Писаниях и Преданиях христианства и ислама, и не ставит задачи по разбору конкретного представления о Рае верующих, богословов и подвижников прошлого и настоящего этих религий. Однако надеюсь мне удалось найти несколько отличий.

Для богобоязненных есть место спасения — сады и виноградники, и полногрудые сверстницы, и кубок полный. Не услышат они там ни болтовни, ни обвинения во лжи… В садах благодати — толпа первых и немного последних, на ложах расшитых, облокотившись на них друг против друга. Обходят их мальчики вечно юные с чашами, сосудами и кубками из текучего источника — от него не страдают головной болью и ослаблением… среди лотоса, лишённого шипов, и тaлxa, yвeшaннoгo плoдaми, и тeни пpoтянyтoй, и вoды тeкyчeй, и плoдoв oбильныx, нe иcтoщaeмыx и нe зaпpeтныx, и кoвpoв paзocтлaнныx, Mы вeдь coздaли иx твopeниeм и cдeлaли иx дeвcтвeнницaми, мyжa любящими, cвepcтницaми… (Коран 78.31-35; 56.12-19; 28-37)

И я, Иоанн, увидел святой город Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба, приготовленный как невеста для мужа своего. Он имеет большую и высокую стену, имеет двенадцать ворот и на них двенадцать Ангелов… Улица города — чистое золото, как прозрачное стекло. Ворота его не будут запираться днём, а ночи там не будет. Среди улицы его и по ту и по другую сторону реки, древо жизни, двенадцать раз приносящее плоды, дающее на каждый месяц плод свой; и листья дерева — для исцеления народов. И ничего не будет проклятого; но престол Бога и Агнца будет в нём, и рабы Его будут служить Ему. И узрят лицо Его, и имя Его будет на челах их. И ночи не будет там, и не будут иметь нужды ни в светильнике, ни в свете солнечном, ибо Господь Бог освещает их; и будут царствовать во веки веков. (Апок. 21:2;12;21;25; 22:2-5).

Сразу видим главное различие этих образов — в противовес коранической вечноцветущей идиллии — апокалиптический образ града. Причём этот образ свойственен не только Апокалипсису, но и всему Новому Завету — в доме Отца Моего обителей много (Ин. 14:2 ), говорит Господь, и апостолу Павлу, «знавшему человека, восхищенного в Рай» (2 Кор. 12:2), пришлось обмолвиться: «Они стремились к лучшему, то есть, к небесному; посему и Бог не стыдится их, называя Себя их Богом: ибо Он приготовил им город» (Евр. 11:16). И сей новозаветный образ «града Божия» восходит к некоторым архетипам Завета Ветхого: Речные потоки веселят град Божий, святое жилище Всевышнего (Пс. 45:5). 60-я глава книги пророка Исайи, где Господь, обращаясь к Иерусалиму, говорит : «И будут всегда отверсты врата твои, не будут затворяться ни днём ни ночью… И назовут тебя городом Господа, Сионом Святого Израилева. Не зайдёт уже солнце твоё, и луна твоя не сокроется; ибо Господь будет для тебя вечным светом, и окончатся дни сетования твоего».(Ис. 60:11;14;19).

Различие двух этих образов, в том, что для мусульманина Рай — возвращение в состояние Адама до грехопадения, отсюда и образ садов Эдема: «первозданный Рай тождественен будущему Раю»; А для христианина достижение Рая не является возвращением в Эдем. Боговоплощение подняло человеческую природу на более высокую ступень близости к Богу, чем была у прародителей — «одесную Отца»: первый человек Адам стал душою живущею; а последний Адам есть дух животворящий. Первый человек — из земли, перстный; второй человек — Господь с неба. Каков перстный, таковы и перстные; и каков небесный, таковы и небесные; и как мы носили образ перстного, будем носить и образ небесного (1 Кор. 15:45;47-49), Христианин не стремится вернуться в состояние Адама, но чает соединиться со Христом, преображённый во Христе человек входит в преображённый Рай. И единственный «предмет» Рая ветхого, Эдема, перешедший в Рай новый, Небесный Иерусалим, — древо жизни (Быт. 2:9; Апок. 22:2), только подчёркивает превосходство Нового Рая: Адам был изгнан, чтобы не есть плоды его, жителям же Небесного Иерусалима они доступны, но не для наслаждения или утоления голода, а для исцеления. По христианской традиции «древо жизни есть любовь Божия, от которой отпал Адам» (прп. Исаак Сирин), а «листья древа жизни означают тончайшие, превысшие и пресветлые разумения божественных судеб. Эти листья будут во исцеление или во очищение неведения тех народов, которые стоят низшими в делании добродетелей (св. Андрей Кесарийский)».

Не считая сходства с Эдемом, мусульманский образ Рая в целом чужд эсхатологии как Ветхого, так и Нового Завета, и скорее имеет своим источником не христианство, а зороастризм, сходным образом описывающий участь праведных : «У них стоят их ложа разубраны, душисты, подушками полны… у них сидят девицы, украшены браслетами, перепоясан стан, прекрасны, длиннопалы, и так красивы телом, что сладостно смотреть (Авеста. Ард-яшт II.9;11)» . На подобную связь указывали и византийские полемисты, в частности, автор послания императора Льва Исавра халифу Омару II( 720 г .), писавший дословно следующее : «Мы знаем, что Коран составили Омар, Абу Талиб и Солман Перс, даже если и слух прошёл вокруг тебя, что он послан с небес Богом». Солман Перс — зороастриец, обратившийся в ислам ещё при Мухаммеде.

Перед тем как идти дальше разберемся, что означает образ города: какое значение он имеет для Библии и почему для изображения Царствия Небесного взят именно он.

Первый город построен Каином (Быт 4:17). Город — изобретение человека, причём человека падшего. Это подталкивает к негативной оценке сего изобретательства: «Искусство и умения принесли человечеству потомки Каина как слабое подобие утраченного райского блаженства». Но только ли блаженства? Скорее это всё-таки попытка как-то возместить утраченное единение с Творцом, бывшее в Раю. То, что люди не живут поодиночке или кланами нельзя объяснить только лишь соображениями экономического характера. Люди стремятся жить вместе, чтобы восполнить то чувство одиночества, которое постигает каждого, кто вследствии греха прекращает общение с Богом. В возникновении городов виден не отход от Бога, а попытка вернуться к Нему. Первый город построен Каином, но назван он в честь Еноха, « Который ходил пред Богом; и не стало его, потому что Бог взял его» (Быт 5:24). И археология указывает, прежде всего, на религиозные причины возникновения первых городов. В пользу этого говорит обилие в древнейших городах погребений, расположенных прямо среди домов, и то, что большинство построек имеют явно религиозное назначение; так, например, в древнем городе Лепеньски Вир (нач. VII тыс. до Р.Х.) из 147 построек около 50 были святилищами… Города возникают как некое признание собственной падшести и невозможности жить, быть одному, они несут в себе оттенок покаяния, связанный с грехом, содеянным предками… Поэтому Бог, воспрепятствовав постройке Вавилонской башни (изобретения человека не просто падшего, но и восставшего против Творца), не воспрепятствовал возведению человеком городов. (прот. В. Воробьев) . Человек создаёт дом, город, используя и обрабатывая тот материал, который дан ему от Бога, и в этом смысле употребление этого образа в Библии применительно к людям – « Приступая к Нему, камню живому… и сами как живые камни, устрояйте из себя дом духовный» (1 Пет. 2:4;5), скорее всего обозначает, как и в притче о талантах, реализацию человеком Божьего замысла о нём.

Возвращаясь к представлению о Рае, можно сказать, что если сад есть целиком творение Божие, то образ города как создания человеческого знаменует участие человека в Царствии Божием. Образ города в описании Царствия Небесного означает, что человечество соучаствует в спасении: «Сей город, имеющий краеугольним камнем Христа, составляется из святых. (св. Андрей Кесарийский)» . В исламе же такое соучастие немыслимо, поэтому вполне естественно употребление флористичного образа — настолько, что в Коране вобще для обозначения Рая обычно употребляется слово «ал-Джанна» (Сад).

Другое, менее заметное различие заключается в представлении о том, что есть райское состояние по отношению к человеку. Собственно мусульманский Рай напоминает пансион, где отдыхают выслужившиеся солдаты – воины пророка . Всё, чем наполнено их райское существование — это наслаждение всяческими удовольствиями, телесными и эстетическими. В одном из хадтсов, возводимых к самому «пророку», он так расписывает райский день верующего: «Посреди садов вечности дворцы из жемчуга. В таком дворце семьдесят помещений из красного яхонта, в каждом помещении семьдесят комнат из зелёных изумрудов, в каждой комнате ложе, на каждом ложе постелены семьдесят постелей всех цветов, на каждой постели жена из большеглазых чернооких. В каждой комнате накрыт стол, на каждом столе семьдесят видов еды. В каждой комнате семьдесят слуг и служанок. И каждое утро верующему даётся такая сила, что он может справиться со всем этим».

Разумеется, Мухаммед не понимал данное описание буквально, иначе, каждый, находящийся в Раю должен был бы ежедневно переспать с 343 000 гурий и съесть 24 000 000 видов еды. Это именно образ того, что Рай есть удовольствие (в том числе и телесное), превышающее всякий ум.

Данное представление связано с кораническим представлением о том, чем было наполнено райское существование первых людей: « И Мы сказали: «О Адам! Поселись ты и твоя жена в Раю, и питайтесь оттуда на удовольствие, где пожелаете» (Коран 2:35)» . Библия же и о том и о другом учит совершенно иначе. Ни о каком вечном отдыхе, сопряжённом с получением тех или иных удовольствий в ней нет и речи. Господь поселяет Адама в саду Эдемском чтобы: « Возделывать его и хранить его (Быт. 2:15)», а о жителях небесного Иерусалима сказано, « Что будут служить Ему (Апок. 22:3)» . Пребывание в Раю по Библии связано с деятельностью со стороны человека, и изображается не как блаженное безделье, а как постоянное восхождение от славы к славе. Эта деятельность не похожа на нынешний земной труд любого смертного, в отличии от него, «Она не является принудительной обязанностью, необходимой для выживания, но представляет собой органичное продолжение Божественного творческого акта, раскрытие творческой способности, присущей человеку как образу Божию и, следовательно, как личности» (Яннарас Христос. Вера Церкви. М., 1992. — С. 122.)

Это полная противоположность не только буквальному, но и мистическому пониманию рая в исламе. Так, по словам крупнейшего мусульманского философа-мистика Ибн Араби (ум. 1240), «Подобно тому, как установлена общая судьба для ослепленных — огонь, но не огонь величайший, предназначенный для самых злополучных, установлена и общая судьба для исповедующих единобожие — Рай, но не Рай высочайший, предназначенный для познавших, самых благочестивых. И потому наивысшая из степеней рая — удовлетворение и успокоение » (Ибн Араби. Толкование Корана. / Хрестоматия по исламу. М., 1994. — С. 70).

Кораническое представление о Рае, как о чувственном наслаждении удовольствиями также похоже на зороастризм: «Спросил Заратустра Ахура-Мазду: «Ахура-Мазда, Дух Святейший, Творец миров телесных, праведный! Когда умирает праведник, где в ту ночь находится душа его?» И сказал Ахура-Мазда: «Около головы она восседает… В эту ночь столько удовольствия испытывает душа, сколько всё удовольствие, испытываемое живым миром» (Авеста, Яшт 22.1-2)».

Можно сказать, что кораническое представление о Рае решительно отвергается Новым Заветом: В воскресении ни женятся, ни выходят замуж, но пребывают как Ангелы Божии на небесах (Лк. 22:30); Царство Божие не пища и не питие, но праведность и мир и радость во Святом Духе (Римл. 14:27). Однако было бы неверно считать, что создание именно такого представления исламского рая являлось политическим приёмом, выдуманными самим Мухаммедом, чтобы привлечь к себе адептов.

Неверно и то, что это описание Рая рассматривается только как стимул к благочестию: вера и праведность стимулируются в Коране яркими описаниями грядущих наград, изображаемых в виде чувственных наслаждений.

В таком описании имеется своя логика — все эти образы являются оправданием воскресения плоти с точки зрения ислама. Человек христианской культуры помнит, что в жизни он имеет дело с испорченной грехопадением человеческой природой, далеко отстоящей от идеального состояния, тогда как для мусульманина ничего подобного нет: для него его природа идеинтична природе первозданного Адама, как следствие, те явления, которые в христианстве рассматриваются как имеющие на себе печать грехопадения, в исламе воспринимаются как естественные атрибуты созданной Богом человеческой природы, поэтому перенесение их на райское состояние кажется вполне естественным. Любопытно впрочем, и то, что половой акт в этой системе образов появляется только как физическое наслаждение, без проявления любви одной личности к другой. Гурии безличностны.

Первым на эту связь указал уже прп. Максим Грек : «он (Магомет) дозволил им всякое вообще наслаждение и всё то, что может услаждать гортань, чрево и подчревное, говоря, что на то мы и сначала были созданы от общего всех Создателя, и что поэтому в созданном им раю Создатель приготовил для них… три реки, состоящие из мёда, вина и молока, и откроковиц множество прекрасных, с которыми они будут весь день совокупляться ». ( прп. Максим Грек. Творения. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1996. — Т. II, С. 45).

Это различие проистекает из различного понимания назначения человека (в том числе и его плоти) в христианстве и исламе — в Коране от лица Бога говорится: Я ведь создал… людей только для того, чтобы они Мне поклонялись (Коран 51:56); тогда как по Библии Бог создаёт людей, чтобы они Его любили: Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душою твоею и всею крепостию твоею и всем разумением твоим (Лк 10:27; Втор 6:5), и чтобы Он их любил: «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную (Ин. 3:16)»; и в этой божественной любви человек( во плоти) должен соделаться cопричастником Божеского естества (2 Пет. 1:4); в связи с чем и Рай воспринимается как достижение этой духовной цели. Ничего подобного в исламе нет, Законоведческий ислам в полемике с суфизмом даже осуждал идею любви к Богу. Крупный мусульманский богослов XIII в. Ибн Тамийа писал: «Любовь предполагает, прежде всего, соотнесённость, пропорциональность, которых нет и не может быть между Творцом и Его творением. Поэтому совершенная вера должна выражаться в любви к закону, к установлениям Божьим, а не к Самому Богу», отсюда и соответствующее бездуховное (в нейтральном смысле слова) понимание Рая.

Даже суфии — мусульманские мистики, — не говорили о том, что мир был сотворён по любви. Среди них была более распространена древняя гностическая идея, согласно которой Бог создал всё потому, что из сокровенного восхотел стать явленным…

Далее привлекает внимание тот «дивный» факт, что в такой теоцентричной религии как ислам, имеет место столь антропоцентричное представление о Рае. Самого Бога в таком Рае как бы и нет, наслаждающиеся предоставлены друг другу и своим наслаждениям; если Бог и появляется, то только затем, чтобы поприветствовать отдыхающих (Коран 36:58) и спросить, не желают ли они чего-нибудь ещё. Их отношения хорошо выражены в неоднократно проходящей через весь Коран фразе: « Аллах доволен ими, и они довольны Аллахом. Это — великая прибыль!(Коран. 5.19; 59.22; 98.8)». Не это ли имел в виду свт. Варфоломей Эдесский, говоря об «антрополатрии» как одной из характерных черт ислама?

Христианский же Рай, несмотря на то, что, подразумевает в себе формообразующее участие человечества, строго теоцентричен: «Имею желание разрешиться и быть со Христом (Флп 1:23); желаем лучше выйти из тела и водвориться у Господа (2 Кор. 5:8)»; смысл будущей блаженной жизни для христианина заключается в бытии с любимым и любящим Богом, созерцании Его: «И узрят лицо Его (Апок. 22:4) и причащении Его естеству: дарованы нам великие и драгоценные обетования, дабы через них соделались причастниками Божеского естества (2 Пет. 1:4)».

Это происходит из за различия дистанции между человеком и Богом с точки зрения ислама и христианства. Ислам высоко ставит человека: «Человек является самым лучшим и совершенным созданием. Человек назначен наместником Бога на земле. Человек — пророк и друг Божий. Человек — сущность Вселенной» (ас-Савваф Мухаммад Махмуд. Мусульманская молитва. М., 1994. — С. 64)». Это слова одной из трёх вариантов формулы предначинательной молитвы, которую должен произносить каждый мусульманин пять раз в сутки. Но несмотря на это, дистанция между человеком и Богом в исламе гораздо больше, и качество отношений совершенно другое, нежели чем в христианстве : «И сказал Сидящий на престоле: …побеждающий наследует всё, и буду ему Богом, и он будет Мне сыном (Апок. 21:5;7)» . Бог для христианина — Отец по благодати, «Отче наш, Иже еси на небесех…» — взывают каждый день христиане, в то время, как мусульмане произносят: «О Аллах! Ты мой господин, а я твой раб» . Ислам утверждает недоступность Бога для человека, человек — раб Божий». Христиане же приобрели усыновление от Бога через соединение с Единородным Его Сыном, ставшим человеком: «Посему ты уже не раб, но сын; а если сын, то и наследник Божий через Иисуса Христа (Гал. 4:7)». После того, как Бог стал человеком, Он стал близок к человеку. Слова «сын Бога» в устах мусульманина не имеют богословского наполнения, тогда как для христианина выражение «сын Бога по благодати», имеет вполне определённое значение именно благодаря тому, что христианин знает об одном-единственном «Сыне Бога по естеству».

Поэтому для христианина, переживающего опыт личного соединения с Богом, немыслимо никакое иное счастье, кроме как вечное бытие с Ним и в Нём: «Скучает душа моя о Господе, и слёзно ищу Его. Как мне Тебя не искать? Ты прежде взыскал меня и дал мне насладиться Духом Твоим Святым, и душа моя возлюбила Тебя (прп. Силуан Афонский)». «Новый Эдем оказался не садом двух холодных родников с полногрудыми гуриями и кубками чёрного вина, ложами и шатрами, то есть ещё не ввергнутым во грех и смерть прекрасным сотворённым миром, но — Самим Неприступным Богом».. (прп. Максим Грек. Указ. соч. — С. 54)». Только это имеет значение для христианина, а посему мусульманское, чувственное представление о Рае воспринимается им как: «Продолжительное пребывание в ненасытном безобразном скотоподобном студодеянии, да ещё пред Самим Богом! (прп. Симеон Новый Богослов. Творения. М., 1892. — Т.I,)», как отвержение Божественного дара усыновления.

Следующее различие затрагивает вопрос о пространственно-временном нахождении Рая. Если в исламе праведники достигают Рая строго после Воскресения и Суда (хотя сам рай существует и сейчас), то в христианстве близость человека к Раю обусловлена скорее не хронологически, а личностно: « Царствие Божие внутрь вас есть (Лк. 17:21); ныне же будешь со Мною в раю (Лк. 23:43)». Личностное вхождение в Рай при земной жизни для христианина обязательно: «Кто не постарается достигнуть Царствия Небесного и внити в него, пока находится в сей жизни, тот и в то время, когда выйдет душа его из тела, окажется находящимся вне сего Царствия»; Царствие же Небесное, находящееся внутри верующего, есть Отец, Сын и Дух (прп. Симеон Новый Богослов)». Таким образом «Рай есть не столько место, сколько состояние души» (Мец Адам. Мусульманский ренессанс. М., 1996. — С. 270.), и не только души, но и тела. Так как Рай для христианина есть соединение с Богом, то и соединение может и должно произойти уже в этой жизни, что и совершается для христианина в таинстве Евхаристии.

* * *

В качестве примера более сложного отношения к Раю в исламе можно привести одну суфийскую молитву IX в.: «О Аллах, если я служу Тебе из страха перед адом, покарай меня адом; если я служу Тебе из стремления попасть в Рай, лиши меня этой возможности, но если я служу Тебе из чистой любви, тогда делай мне, что Тебе угодно» . Этот мотив встречался у многих суфиев. «Почти каждый мистический поэт в исламе высказал мысль: «Любящий должен любить так, чтобы не думать об Аде или Рае». Ведь «те несколько гурий и дворцы», которые обещаны благочестивому в Раю, суть всего лишь завесы, скрывающие вечную божественную красоту: «когда он наполняет твои мысли Раем и гуриями, знай наверняка, что Он держит тебя в отдалении от Себя».

Источник: Азбука Веры